Психоархеология как метод исследования психики

Сукиасян Самвел Грантович доктор медицинских наук профессор, заведующий кафедрой психического здоровья и психиатрии Армянского медицинского института, профессор кафедры прикладной психологии Армянского государственного педагогического университета, заведующий отделением реабилитации психического здоровья "Стресс" Медицинский реабилитационного центра "Артмед", 0033, Армения, г. Ереван, ул. Комитаса, 1 Sukiasyan Samvel Doctor of Medicine Professor, head of the chair of mental health and psychiatry of the Armenian medical Institute, Professor of the chair of applied psychology of the Armenian state pedagogical University, head of the department of mental health rehabilitation "Stress" of the "Artmed" medical rehabilitation center. 0033, Armeniya, g. Erevan, ul. Komitasa, 1, kv. 255 samsu57@mail.ru Другие публикации этого автора

Человек всегда задавался вопросами типа «Что? Где? Когда?». Такие вопросы он ставил и на заре своего становления, пытаясь решить свои самые насущные проблемы выживания. Такими вопросами он задается сегодня, решая как архисложные Вселенские проблемы, так и насущные бытовые задачи. Ответы на эти вопросы человечество искало двумя путями. Первый путь – путь, основанный на эксперименте, на доказательности, на фактах, на построении определенной модели, то есть научный. Второй путь – религиозный, основанный на вере. Методы науки основаны на «его величестве факте» (как отмечал великий И.П. Павлов) и эксперименте. Методы же религии основаны на откровении, которое истекает из Высшего сознания, и разрабатывают, с одной стороны, проблемы эзотерического (то есть, внутреннего) знания, с другой, - проблемы морали. Но есть другая наука - философия, которая оперирует конкретными и абстрактными понятиями. Ее методы - размышление, логика, анализ и синтез, абстракция. Оперирование понятиями не чуждо и для науки. В этом смысле наш метод, который мы изложим далее, также философский. И единственное, что нас интересует в настоящем исследовании, и по существу, говоря словами И.П. Павлова, это «…только одно: наше психическое содержание» ^[1]. Мир, в котором мы живем, настолько многогранен и сложен, что охватить его сферой какой-либо одной науки, невозможно. Физика дает знание только о физической реальности, биология - о биологической. Но кроме физических и биологических феноменов в мире существуют эмоции, чувства, мысли. Научная картина мира возникает не только из научных знаний; есть еще знания, которые накоплены в опыте поколений, закреплены в культуре, в сказках и мифах, в религии, нравственности. Поэтому охватить его (мир) можно лишь применив интегральный подход, охватывающий объекты и субъекты физического (косного), биологического (живого) и социального миров. Познать этот мир, природу человека, невозможно в рамках какой-либо одной науки ^[2], поскольку любая наука ограничена рамками собственной методологии. Хотя в этом вопросе И.П. Павлов имел свою четкую позицию, которую он высказал в своей нобелевской речи в 1904 году: «…механизм (психики), однако, был и сейчас еще окутан для нас глубоким мраком. Все ресурсы человека, искусство, религия, литература, философия, исторические науки - все это объединилось, чтобы пролить свет в эту тьму. Но в распоряжении человека есть еще один могучий ресурс - естествознание с его строго объективными методами» ^[3]. Уже спустя 5 лет, в 1909 году на 12-м съезде русских естествоиспытателей и врачей он говорит о критической ситуацию науки в области изучения психической деятельности: «Неудержимый со времени Галилея ход естествознания впервые заметно приостанавливается перед высшим отделом мозга. Здесь действительно критический момент естествознания, так как мозг в его высшей формации - человеческого мозга - создавал и создает естествознание, сам становится объектом этого естествознания» ^[4]. Из создавшегося тупика физиология должна выйти самостоятельно, так как психология не располагает научным методом исследования. Не отрицая психологию как науку, «познающую внутренний мир человека», он отстаивал и утверждал «абсолютные, непререкаемые права естественнонаучной мысли всюду и до тех пор, где и покуда она может проявлять свою мощь. А кто знает, где кончается эта возможность!» ^[5].

Я уверен, был бы И.П. Павлов нашим современником, наряду, а может и вместо естествознания, он отметил бы синергетику – новую интегративную науку, первые попытки создания которой были сделаны в конце 80-х годов 20-го века. Эта интегральная наука объединяет физику, химию, биологию, астрономию, психологию, социальные науки, философию и другие. Ее определили, как науку о самоорганизации физических, биологических и социальных систем, как науку об универсальных законах эволюции Природы. Она изучает различные кооперативные процессы, которые иногда называют согласованными или когерентными ^{[6, 7, 8, 9, 10]}.

Предшествующая индустриальная цивилизация рассматривала эволюцию Природы как развитие в устойчивом режиме, предполагая, что могут иметь место колебания, приводящие к небольшим отклонениям системы с обязательным возвратом (гашением). В системе не предвидятся изменения структуры, перестройки, катастрофы. Физический мир эволюционировал согласно второму закону термодинамики, т.е. развитие физического мира сопровождалось ростом энтропии, что приводило к выравниванию всех градиентов в Природе: температуры, давления, энергии и т.д. И, как результат, физический (или косный) мир необратимо следовал к состоянию равновесия, к серому, однородному хаосу. Так принято было считать.

Биологический (живой) мир подчиняется прямо противоположным законам: энтропия может падать, что приводит к росту порядка, разнообразия форм, непрерывному обогащению живого мира. Все, чем отличается живой мир от серого, однородного хаоса возникло и существует из-за падения энтропии в окружающую среду или отрицательной энтропии. Ею питается все живое и все созданное жизнью, а значит наука и искусство ^[11].

Но не все так ясно и понятно в социальном мире: как и куда он эволюционирует? Где и как возник разум? Где и как человек стал Человеком? Безусловно, это следующий этап в развитии Вселенной и столь же сложный для объяснения современной наукой. Как же возникло это свойство материи - мыслить отвлеченными понятиями? Естествознание связывает это с развитием мозга. Практически никто сегодня не сомневается, что человек обязан интеллектом своему большому мозгу. При этом забывается или игнорируется так называемый «синдром Маугли» или Homo ferus (дети, воспитанные животными), также обладающие большим мозгом, но не имеющие адекватного возрасту интеллекта. Более того, из почти 1,5 килограммного мозга задействован всего лишь не более 10%. То есть, можно предположить, что не размеры мозга обусловливают интеллект. Скорее всего, большой мозг развился у людей как побочный результат неотении ^[12]. Естествознание в данном вопросе оказалось в тупике. Подходы к этому вопросу предопределила одна из авторитетнейших ученых России, академик РАН Н.П. Бехтерева: «Всю свою жизнь я посвятила изучению самого совершенного органа - человеческого мозга. И пришла к выводу, что возникновение такого чуда невозможно без Творца».

Эволюция социального мира имеет два пути. Первый путь ведет к фатальной гибели, деструкции социума, второй имеет конструктивный характер, ведет его к совершенству и слиянию с божественной сущностью. Но мир един, и не может он развиваться по разным законам. Естественно предположить, что в единой Природе должны соблюдаться единые законы эволюции физического, биологического и социального миров. Обращаясь к исследованиям Клягина Н.В. ^[12], отметим, что известные нам законы природы «поддерживают устойчиво повторяющиеся связи явлений и их сущностей, что обеспечивает стройность, упорядоченность и целостность нашей Вселенной. Для всех этих законов характерна повторяемость, которая, в свою очередь, обусловлена причинно-следственным законом». Последняя идея означает, что в сопоставимых условиях из одинаковых причин вытекают сходные следствия. Почему так происходит, науке не известно. Тем не менее ясно, что без причинно-следственного закона не смог бы действовать ни один закон природы или общества, а мироустройство распалось бы, чего, однако, не наблюдается. Таким образом, следует исходить из того что в основе всего и глубже всех законов природы лежит принцип каузальности и, с нашей точки зрения, принцип целесообразности: все в природе (физической, биологической, социальной) имеет причину и смысл. Для понимания природы вещей нашего мира Клягин Н.В. проводит анализ проявлений причинности (каузальности) в основных сферах реальности, объясняет, почему во Вселенной наблюдается течение событий и при этом действуют законы сохранения. Автор прослеживает действие закона причинности в наиболее важных областях и феноменах действительности: возникновение Вселенной, зарождение и развитие жизни, становление человека, появление материальной и духовной культуры, а также происхождение цивилизации. Он показывает, что эти события шли закономерно под влиянием причинности ^[12]. Именно синергетика пытается понять и сформулировать эти законы Природы.

Новый взгляд на эволюцию помимо устойчивого состояния рассматривает и неустойчивые, то есть флуктуации могут не гаситься, а, наоборот, возрастать, старые структуры разрушаться, а на их месте возникать новые. По мнению Дульнева Г.Н. ^[13], синергетика (или универсальный эволюционизм) рассматривает картину Вселенной по принципу иерархичности и стохастичности, а именно – все в природе имеет подчиненность (организованность) и случайность. Они влияют на развитие процессов и придают им некоторую неопределенность – стохастичность пронизывает все этажи организации материи и приводит к ее изменчивости. То есть нельзя игнорировать вероятностный характер многих процессов, протекающих в окружающем мире, и присутствие в них многих неопределенных факторов – в системе возникают конкурирующие элементы, и происходит отбор по признакам, которые позволяют системе выжить. Эти признаки закрепляются, то есть имеет место наследственность. В этом аспекте синергетика (универсальный эволюционизм) следует дарвиновской схеме эволюции по формуле «изменчивость → отбор → наследственность», которую последний предложил для биологических систем. Синергетика же в конце 20-го века распространила эту схему на эволюцию физической, биологической и социальной Природы.

В основе синергетики, как считает Моисеев Н.Н. ^[7], лежит некоторое количество эмпирических обобщений, суть которых разъяснил Вернадский В.И. ^[14]. Под этим термином автор понимал некоторое утверждение, не противоречащее нашему опыту:

Эмпирическое обобщение-1: Вселенная представляет собой единую саморазвивающуюся систему. Это утверждение позволяет интерпретировать все процессы развития в качестве составляющих единого мирового эволюционного процесса Суперсистемы «Вселенная».

Эмпирическое обобщение-2: В процессах развития Вселенной присутствуют случайные факторы, и процессы протекают в условиях некоторого уровня неопределенности. Стохастичность пронизывает все этажи организации мира. Приходится постулировать отсутствие тождественно протекающих процессов. Лишь похожесть, близость, но не тождественность.

Эмпирическое обобщение-3: Во Вселенной существует наследственность, настоящее и будущее зависят от прошлого, но не определяются им.

Эмпирическое обобщение-4: В мире властвуют законы, являющиеся принципами отбора. Они выделяют из возможных виртуальных состояний некоторое множество допустимых. Эмпирические обобщения 2, З и 4 по существу совпадают с дарвиновской триадой: изменчивость, наследственность, отбор. Это позволяет использовать термин эволюционизм в синергетике.

Эмпирическое обобщение-5: Принципы отбора допускают существование бифуркационных состояний, в которых невозможно предсказать путь дальнейшей эволюции, т.к. новое русло эволюционного развития в значительной степени определяется неконтролируемыми факторами в точке бифуркации.

Если дарвиновская эволюция предполагает плавное, почти предсказуемое развитие процесса, то синергетика в триедином мире (косном, живом и социальном) предполагает вероятность (стохастика), неопределенность, неконтролируемость (бифуркационные механизмы и состояния). Из выше рассмотренных эмпирических обобщений Дульнев Г.H. ^[2] делает ряд важных выводов:

Из стохастичности мира следует необратимость эволюции и времени, т.е. вероятность повторения какого-либо прошлого состояния равна нулю.

Стохастика и бифуркация приводят в процессе эволюции к непрерывному росту разнообразия и сложности форм. Природа дает возможность проявиться каким-то новым формам организации.

В процессе самоорганизации непрерывно происходит разрушение тех или иных существующих структур, дающих материал для возникновения новых. Происходит замещение менее стабильных структур более стабильными, более приспособленными к данной конкретной обстановке. Закрепление новых форм организации происходит вследствие их конкуренции, т.е. отбора по множеству различных критериев. В этом состоит тот универсальный механизм рынка, который реализуется в обществе.

Общий эволюционный процесс как процесс самоорганизации, несмотря на его стихийность, обладает определенной направленностью: идет рост разнообразных форм, сложности структур. Это утверждение сохраняет силу для любых объектов мира – биологических, психологических, физических, социальных.

Судьбы человечества неотделимы от истории земной биосферы. Чтобы оценить свое место в мире, нам необходимо правильно понимать историю живого, в которой немало неясных и спорных страниц. Успехи эволюционной биологии и сопряженных с ней наук резко сократили количество «белых пятен» в истории земной жизни. Общепринятая на сегодня идея единства мира требует и признания единства науки, объединения всех наук о природе и человеке. Вольно или невольно, но сегодня наблюдается тенденция к движению наук навстречу друк к другу: гуманизируются естественные науки, а гуманитарные науки все больше подчиняются логике естествознания ^[12]. Такое движение привело к появлению новой науки – синергетики, новой научной парадигмы. Синергетика исходит из единства законов природы для всех миров - физического, биологического и социального (принцип универсального эволюционизма). Такой подход позволяет найти общее в закономерностях развития, исследуемых разными науками, предложив для изучения эволюции природы и общества общую платформу во Вселенной, предложив, что наряду с вещественным (материальным в классическом понимании) миром существует мир сознания, мир информационных полей.

Материалистическая философия и материалистические идеи в науке признают первичность материи «..как объективной реальности, данной нам в наших ощущениях…» и рассматривает сознание как вторичное (производное) свойство материи ^[15]. Эта «вечная битва» между материализмом и идеализмом наконец-то разрешается в наши дни формированием «реалистической философии», в которой преодолен крайний взгляд на Природу и Вселенную. Эта философия признает равнозначность материи, энергии и духа (вещества, силы и психики). Материя и Дух представляют непрерывное внутреннее единство на всех уровнях организации бытия. Вопрос о том, что первично – материя или сознание – некорректен, так как они являются разными ипостасями единой реальности. Психика также материальна, как и материя. Об этом мы писали в нашей статье «О соотношениях психики и сомы: материальное или идеальное? (попытка психопатологического анализа) ^[16].

Исходя из всего выше сказанного, мы предлагаем метод исследования психики, основанный на учете общих законов развития Природы, на прошлом и настоящем в ее развитии. Свой метод исследования я называю археологическим в платоновском понимании, который впервые употребил понятие «археология» (древнегреч. ἀρχαῖος – древний и λόγος – слово, учение) в значении «история прошедших времен». Исследуется история психики и ее патологических проявлений, история ее формирования и развития. В отличие от археологии обычной, где вещественными источниками являются исторические артефакты в виде орудий труда, осколков бытовой утвари, развалин крепостных стен, останков наших предков и т.д. и т.п., материализованными артефактами в психиатрии, с нашей точки зрения, являются симптомы и синдромы, психопатологические состояния и реакции, словом, все, что является результатом деятельности головного мозга и психики человека. Эти источники являются теми «вещественными» феноменами, которые были адекватными для той исторической эпохи становления психики и выступали тогда в качестве средств и способов, обеспечивающих адекватную адаптацию и коммуникацию людей. Человек не всегда был таким, какой он есть сегодня. И это доказано, в том числе и археологическими исследованиями. Но следует заметить, что достижения современной генетики и палеогенетики, позволяющие исследовать гены наших предков и человекоподобных существ, претендующих считаться нашим прародителем, работы по секвенированию и сравнительно-генетическому анализу ядерной и митохондриальной ДНК «прародителей», позволяют предположить, что современный человек не является монофильным, то есть имеет более одного предка, каждый из которых привнес свой вклад в его становление. Это и неандерталец, и денисовский человек, и флоресский человек. Об этом мы писали в нашей статье «О природе человека: происхождение человека в свете новых антропологических находок» ^[17]. Если он (современный человек) унаследовал биологические свойства и характеристики предков, то, следовательно, можно предположить, что и его психическая деятельность «складывается» из составляющих психики каждого из предков. При этом, следует учитывать, что каждый из видов человека имел свою эволюцию – и биологическую, и психическую. И эта психика отличалась от той, которая функционирует сегодня. Каким был человек по своим физическим данным, мы видим и судим по ископаемым артефактам, которые скрыты под пластами земли. Какой была психика человека, мы видим и судим по психическим артефактам, к которым мы относим те психические проявления, которые всплывают из-под пластов неопсихики, создавая те или иные формы дезадаптации, поскольку они приводят к ложному познанию и отражению объективной реальности, создают образы и представления не соответствующие действительности, не существующие в реальности. Научно доказанным считается факт, что человек стал говорить лишь на очередной ступени своего эволюционного развития. Следовательно, правильно предположить, что происходило неречевое общение людей. Напрашивается аналогия с животными, то есть человек произносил звуки различной эмоциональной окраски, различной интенсивности, передавая своим сородичам ту или иную информацию о еде, опасности и т.д. Но почему-то подобные формы коммуникации мы встречаем лишь в случаях глубокого распада психики (деменция и маразм). То есть, в хронологическом плане такая коммуникация соответствует значительно более древним людям. В более легких же формах нарушения психики чаще наблюдаются качественно совершенно другие проявления, многие из которых любой клиницист отнесет к симптомам первого ранга по К. Шнайдеру: симптомы озвучивания собственных мыслей, звучание голосов, передача мыслей на расстояние (открытость мыслей), звучания мыслей, отнятие мыслей или их вкладывание, чтение мыслей, экстракампинные слуховые галлюцинации. Те же закономерности мы видим и в отношении зрительных галлюцинаций. Что «видит» современный человек в состоянии психотического расстройства? «Видится» очень многое, но не все, что существует в реальном мире. Так, мы не встречали за свою практику пациентов, содержанием галлюцинаторных переживаний которых были бы, например, динозавры. Но встречали пациентов с галлюцинациями космического, галактического содержания. Это обстоятельство наводит на мысль, что содержанием галлюцинаторных переживаний могут быть лишь те реальные образы (слуховые, зрительные и другие), с которыми человек сталкивался в своей эволюции. Будучи в свое время актуальными и адекватными, сегодня они стали архаическими, что предполагает уже неадекватность адаптации в современных условиях.

Наши рассуждения согласуются с исследованиями D.H. Ffytche и его коллег, которые проводили оригинальные исследования по выявлению нейронных механизмов формирования зрительных галлюцинаций ^{[18, 19, 20, 21]}. Они разработали классификацию галлюцинаций, в которую включили такие категории, как «люди в шляпах», «дети», «карлики», «ландшафты», «транспортные средства», «гротескно искаженные лица», «тексты» и «карикатурные образы». Анализируя данные, визуализированные методом функциональной магнитно-резонансной томографии, Ffytche пришел к выводам о «поразительном» соответствии каждого типа галлюцинаций активации в определенных участках вентральных проводящих путей зрительного анализатора. Давно известен клинический факт, что у пациентов с очаговыми поражениями головного мозга каждое специфическое восприятие (цвет, распознавание лиц, восприятие движения) соответствует поражению отдельной специализированной области головного мозга. Галлюцинации, содержанием которых были лица, цвет, текстура, отдельные предметы, активировали те области мозга, которые отвечали за те или иные зрительные функции ^{[20, 21, 22]}:

цветовые галлюцинации возникали при активации участков зрительной коры, отвечающие за построение цвета.

карикатурно-гротескные лица (галлюцинации) возникали при активации в веретенообразной извилине.

видения деформированных или расчлененных лиц с выпученными глазами возникали на фоне активации области верхней височной борозды, где находятся сенсорные представительства глаз, зубов и других частей лица.

текстовые галлюцинации возникали при активации высокоспециализированной сенсорной области, расположенной в коре левого полушария, то есть области, распознающей зрительные образы написанных слов.

Кроме того, D.H. Ffytche и его коллеги наблюдали отчетливую разницу между картиной формирования реальных зрительных образов и картиной галлюцинаций. Так, например, представление окрашенного объекта не вызывало активации области V4, а цветовая галлюцинация возникала при непременной активации этой области. То есть, можно предположить, что различия между воображением и галлюцинациями не только в субъективности их познания, но и в их физиологических механизмах возникновения. Еще Шарль Бонне отмечал, что «разум не в состоянии отличить видение от реального зрительного восприятия». D.H. Ffytche и соавторы говорят о том, что и мозг не способен к такому различению.

Таким образом, D.H. Ffytche с соавторами доказал, что галлюцинации возникают при раздражении (активации) тех же областей зрительной коры и проводящих путей, как и при реальном восприятии. Они показали, что в основе возникновения галлюцинаций лежат конкретные морфологические структуры, конкретная материя (нервная система). Но наряду с этим есть и социальные, психологические и культурные обоснования. Так, не может человек «видеть» то, чего он никогда не видел. Ярким примером сказанному являются зрительные галлюцинации Бонне, о которых мы скажем далее. Не может быть галлюцинаций с нотными знаками, числами или буквами у людей, которые никогда в жизни не видели нот, чисел или букв в реальной жизни. Опыт и память могут влиять на содержание воображения и галлюцинаций. Поэтому человек «видит» лишь то, что он когда-то видел в своем филогенетическом и онтогенетическом развитии.

Приведем несколько примеров галлюцинаций, как из нашей практики, так описанных и представленных в литературе и интернете:

«Мне кажется, что сижу в вакууме … меня шатает во все стороны…. Море с небом слились воедино, и я не понимала: то ли я стою, то ли лечу, то ли падаю. Потом все рассосалось и мне вместо огромных булыжников мерещились бегемоты…».

«Я видела улитку, которая улыбалась мне – очень по-светлому и по-доброму».

«…Я видел розовый туман перед глазами и осознавал, что этот туман - мой разум, мое настоящее Я. Было четкое чувство того, что я живу одновременно в двух мирах: в одном моя душа, мое сознание, настоящая Я, а в другом - моя телесная оболочка, тряпка с костями….».

«…Мои руки обросли шерстью, как у собаки, и я упал в обморок. Иногда мне снилось, как я отрезаю свои кисти, испытывая при этом странное чувство удовлетворения. … На диване сидит волк…».

«Я очутился в каком-то светлом, пастельно-бледном пространстве, в саду, где не было деревьев, но было слышно нежное и теплое шуршание листвы, и журчание невидимого ручья. Время как будто остановилось… Я был пеленован в какую-то нежную капсулу, которая несла меня ввысь. Но я видел себя со стороны, я как бы раздвоился. Небо стало фиолетово-синим. Мне стало страшно, я очутился как будто в открытом бесконечном космосе, который не охватить разумом…».

«…Я как-то сразу и непонятно ушел, но не знаю куда. Вокруг было много, очень много света, причем не было режущей яркости, а какие-то пастельные бледноватые желтые, розовые, голубые то ли поля, то ли облака… Жизнь кипела, но вокруг не было никакого движения… Было очень спокойно и мило на душе, даже возвращаться не думал, я даже не понимал, что я не там, где я должен быть. И зачем возвращаться, если здесь так мило и тепло… Но вдруг я очнулся, и все показалось таким серым, невзрачным, холодным… опять захотелось туда… Но этого больше не случилось…».

«…старая телега и я один, заброшенный родственниками… хотя пару минут назад они все были рядом. Зачем меня оставили? Я – на краю глубокого обрыва, и меня так и тянет туда, в бездну. Я зову сына, жену, но никто почему-то не откликается… мне страшно и холодно…».

В рамках этих делириозных, онейроидных и галлюцинаторных переживаний зрительного и слухового характера, пациентами отмечаются некоторые странные галлюцинации, свидетельствующие о том, что наш мозг «продуцирует» образы, никак не связанные с реальностью и не направленные на больного. Иными словами, мозг дает продукт, архивированный когда-то в глубинных пластах психики. Часто эти образы не связываются даже пациентом с самим собой, воспринимаются как реальные, но не связанные с «Я» пациента. Среди них отметим так называемый «синдром Алисы в стране чудес», описанный канадским врачом J. Todd-ом. Автор этим термином обозначил симптомокомплекс, включающий деперсонализации, дереализации с иллюзорным восприятием окружающего пространства и времени, алло- и аутометаморфопсии, псевдогаллюцинации, психосенсорные расстройства, зрительные иллюзии. Синдром назван по имени известной героини одноименной книги Льюиса Кэррола, Алисы. Состояние характеризуется странным, искаженным восприятием времени и пространства. Пациенты отмечают, что предметы или их части больше или меньше по размеру, чем они есть на самом деле, или что у них изменена форма; меняется и ощущение времени. Эти состояния носят приступообразный характер, без каких-либо предвестников, чаще перед сном.

Представляет интерес и синдром Шарля Бонне, который развивается у людей с выраженными расстройствами зрения. Он проявляется яркими сложными и простыми зрительными галлюцинациям: от неясных силуэтов и цветовых пятен, узоров, которые никогда не складываются в осмысленные сюжеты или сцены, до достаточно подробных галлюцинаций с фигурами, с лицами, мультфильмами (они прозрачны и накрывают поле зрения, как экран). Содержанием галлюцинаций могут быть буквы, строчки печатного текста, ноты, числа, математические символы и другие типы условных знаков. В большинстве случаев человек не может ни прочитать, ни сыграть то, что он видит, так как эти «тексты» чаще всего бывают абсолютно бессмысленными.

Люди, подверженные данному заболеванию, понимают, что их галлюцинации нереальны и являются только зрительными, то есть не затрагивают другие анализаторы ^[23]. Галлюцинаторные образы возникают неожиданно, точно так же они исчезают. Они не направлены на больного, что является их основной отличительной чертой от галлюцинаций психотического характера. В большинстве своем пациенты прекрасно осознают, что их видения – всего лишь галлюцинации. Но в некоторых случаях галлюцинации являются такими живыми и так хорошо вписываются в действительность, что больные – по крайней мере, вначале – не сомневаются в их реальности.

Галлюцинации при синдроме Шарля Бонне создают впечатление, что где-то в первичной зрительной коре существует некий «архив» или «склад» образов или их фрагментов (некий обобщенный цветок, часть тела, птица, насекомое и т.д.). Содержание склада составляет некий зрительный «строительный» материал, не имеющий контекста и не связанный с ощущениями других модальностей, не окрашенный эмоционально и не привязанный к определенному месту и времени, используемый при «строительстве», то есть в познавательном процессе, распознавании или представлении более сложных сцен. При таком толковании образы, возникающие на фоне синдрома Шарля Бонне, можно трактовать как чисто неврологические феномены, которые, в отличие от воображения или воспоминания, не связаны с эмоциональными переживаниями.

Представляется интересным, что изначально термином «синдром Шарля Бонне» обозначали исключительно те галлюцинации, которые связаны, в первую очередь, с заболеваниями и поражениями глаз. Однако, оказалось, что точно такие же галлюцинации могут возникать и в тех случаях, когда очаг поражения находится не в рецепторном отделе зрительного анализатора, а в зрительной коре головного мозга, в частности, в коре затылочных долей и в их проекционных путях в теменных и височных долях. Причинами ухудшения зрения могут быть самые разные расстройства и заболевания: глаукома, катаракта, двустороннее повреждение зрительного нерва из-за отравления метанолом, макулярная дегенерация ^[24], опухоли в затылочной коре головного мозга и т.п. По мере того, как человек теряет зрение, зрительный отдел коры головного мозга больше не получают входящих сигналов. Он становится гиперактивным и возбудимым и запускаться самопроизвольно. Вследствие этого и появляются самые разнообразные галлюцинации. Характер и содержание галлюцинаций зависит от того, какие группы нейронов самоактивируются ^[25].

Похожим на галлюциноз Бонне расстройством является так называемый синдром Экбома или дерматозный бред. Пациенты убеждены, что их тело напичкано паразитами, которые проникают им даже под кожу. Больные чувствуют зуд и укусы, расчесываются до крови. Предполагается, что возникновение этих галлюцинаций связано изменениями в определенных структурах мозга.

При другом довольно редком психическом расстройстве, называемом «клиническая ликантропия», пациенты считают, что они превращаются в волков или других животных. Они могут как-то особенно ощущать свое тело и убежденно говорить о том, что у них отрастает шерсть, заостряются клыки и появляются когти как у волка. Зафиксированы и случаи «превращения» людей в собак, свиней, лягушек и змей.

При синдроме Капгра пациенты считают, что у своих близких и родных людей (родители, супруги, друзья и т.д.) имеются двойники. Предполагается, что при этом состоянии уменьшается нервная активность в той области головного мозга, которая ответственна за обработку информации о лицах и за эмоциональные реакции.

Безусловно, психика и ее патология есть продукт эволюции. Но эволюции не в дарвиновском понимании, хотя влияние эволюционной теории сказалось в развитии психологических исследований в плане, как филогенеза, так и онтогенеза. Наша психика, как архив, хранит все, с чем человек когда-либо сталкивался и сталкивается в своей жизни. Кроме того, психика сохраняет и передает в поколения все то, что составляло его содержание в фило- и онтогенезе. Развитие мозга на каждом этапе сохраняло старые механизмы отражения и познания, но создавало свои новые, более адекватные в актуальном времени и пространстве механизмы. При расстройствах психики старые формы и механизмы проявляются как неадекватные, патологические феномены, вызывающие дезадаптацию в поведении в той или иной форме. Здесь я хочу обратиться к той части нашей методологии, наряду с уже упомянутой «психиатрической археологией», которая известна как теория диссолюции, и опирается на нее.

Объединение психопатологии с эволюционной теорией впервые нашло свое выражение в теории английского невролога J.H. Jackson, известной как теория диссолюции. Само понятие «диссолюции» в переводе с латинского означает «растворение», «разложение», «ослабление». J.H. Jackson ввел это понятие для обозначения идущего в последовательности, обратной развитию в онто- и филогенезе процесса распада психических функций. Автор располагал функции нервной системы в трех уровнях: низший, средний и высший уровни локализации. При этом следует заметить, что он имел в виду уровни не в смысле их локализации, не как морфологические слои, а в смысле степени развитости «функциональной системы». В этом же аспекте мы говорим о «степени человечности» человека, имея в виду не его биологические предпосылки, а степень развитости его функционирования, как социального существа - человека. Но об этом мы скажем в следующих работах.

Низший уровень включает спинальный или стволовой отделы мозга; средний уровень представлен корой больших полушарий, ответственных за двигательные или сенсорные функции; высший уровень представлен лобными отделами головного мозга. Анатомо-физиологические уровни и соответствующие им функции ЦНС выделяются и рассматриваются автором с эволюционных позиций. При заболеваниях нервной системы происходит процесс распада интегративной деятельности нервной системы. В результате этого психическая функция более высокого уровня «отключается» и «активируется» функция более низкого уровня развития. Здесь уместно вспомнить пример, приводимый моим учителем, академиком Андраником Меграбяном. На очередной лекции по психиатрии, профессор спросил нас: как мы поступаем, если отключается электроэнергия и гаснет лампочка? Не дожидаясь нашего ответа, лектор сам ответил, причем ответ был для меня так же понятен и прост, как и удивителен. Оказывается, все очень просто, мы просто зажигаем свечу. Если же нет свечи, зажигаем лампу, в случае отсутствия последней, прибегаем к помощи масляного светильника, последний выбор у нас – разжечь костер. Таким образом, цивилизация движется в обратном порядке – то, что является последним (в смысле современным) достижением, отключается в первую очередь, и ему на смену приходит более раннее достижение (механизм, агрегат, материал и т.д.). При этом, эти ранние достижения не теряются, не забываются, они сохраняются в архиве, в подвале, в музее, в местах, далеких от цивилизации, и т.д., но при необходимости мы вновь начинаем пользоваться этим забытым или отстраненным механизмом. Точно так же обстоят дела в природе – биологической и психологической. То есть, первый вывод из сказанного, - любой социальный феномен имеет биологический прототип. Второй вывод, природа ничего не теряет, а сохраняет старое под пластом новых механизмов, и в случае «поломки» нового автоматически запускает более ранний механизм.

Jackson рассматривает психозы под углом зрения процесса диссолюции, то есть, нарушения дифференцировки. В областях мозга, не пораженных патологическим процессом, имеет место развитие. То есть психозы следует изучать как «формы нарушения дифференцировки» «высших церебральных центров». Кроме того, Jackson подчеркивает, что следует учесть качество патологического процесса, приводящего к диссолюции, но условно он исходит из предположения, что все нарушения по качеству своему «униформны». При этом, Jackson не рассматривает «диссолюцию» как «антитезу эволюции». Он представляет себе «эволюцию» как подъем некоей структуры до более высоких степеней дифференцировки, «диссолюцию» ‑ как деградацию к более низкому уровню.

В теории Jackson-а имеется очень важный и существенный, с нашей точки зрения, аспект, значимый для понимания психопатологии, клинико-нозологической концепции, с одной стороны, и той гипотезы, которая развивается нами. Автор отмечал, что «…за незначительными исключениями, симптоматика при «минус поражениях» (по терминологии автора это соответствует функциональным расстройствам) состоит из двух противоположных элементов: негативного, который сам вызван болезненным процессом, и позитивного (или суперпозитивного), являющегося результатом деятельности неповрежденных нервных слоев». Диссолюция вначале действует на высший слой, тем самым обусловливая эффект, непосредственно вызванный патологическим процессом. Более глубокие слои (то есть более низкие уровни) продолжают функционировать. Так, с точки зрения Jackson-а, в психозе проявляются «два взаимно противоположных фактора: негативный (то есть минус психических функций) и позитивный (то есть остаток, обязанный функциональному развитию более глубоких слоев). Результатом является нарушение, нисхождение к более примитивным психическим структурам. Чем глубже, следовательно, процесс разрушения, чем более глубокие слои он затрагивает, тем слабее становится еще возможное «суперпозитивное развитие остатка». Таким образом, диссолюция и эволюция взаимно варьируют. Продуктивная психопатологическая симптоматика (по терминологии автора «иллюзии, бредообразования, чудачества и ненормальные эмоциональные состояния) при психозах соответствует эволюции непораженных слоев. Но одновременно они включают в себя действие вредоносного начала.

Но для нас, в свете решения нашей задачи, важен другой аспект теории Jackson-а: более высокие уровни психики не снимают функциональные возможности и способности более низких уровней (слоев), а наслаиваются на них, сохраняя их в потенции. Не менее значимо и утверждение автора о том, что «…нет основания утверждать, что болезнь (процесс) порождает симптомы. Строго говоря, деструкция высших центров «обусловливает» позитивные психотические состояния не больше, чем открытие шлюзов производит приток воды или перерезка обоих блуждающих нервов производит изменения сердечного ритма». То есть, органическое повреждение мозга открывает «шлюзы» для потока психотических проявлений. С другой стороны, та же травма, наряду с органическим, вызывает и психогенное расстройство, которое следует рассматривать как реактивное, то есть как биологическую реакцию вытеснения, защиты, ухода от реальности.