Смысловой генезис слова ritter в средневерхненемецком языке XII – XIII вв.

Цыганков Александр Сергеевич кандидат философских наук научный уотрудник, Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Институт философии Российской академии наук, г. Москва 105005, Россия, г. Москва, ул. Гончарная, 12 Tsygankov Alexander PhD in Philosophy post-graduate student of the Department of Philosophy at Volgograd State Pedagogical University 105005, Russia, g. Moscow, ul. Goncharnaya, 12 m1dian@yandex.ru Другие публикации этого автора

В современной медиевистике понятие рыцарь занимает одно из важных, ключевых мест. Вокруг его смыслового значения ведутся различные исторические и лингвистические изыскания. При этом нельзя не заметить, что данное понятие и его смысловое содержание довольно давно ведут свою «самостоятельную» жизнь в европейской культуре, а по причине глобализации и в других культурах, вне пределов исторической и филологической науки, которые специализируются в области изучения истории языка и истории общества. Об этом свидетельствуют, как пространство языка, как сигнификативной структуры, где рыцарь является героем многих фразеологизмов таких, к примеру, как: «рыцарь без страха и упрека», «рыцари большой дороги», «рыцарь печального образа», «рыцарь на час» и т.д., так и кино- и изобразительные произведения, в которых образ рыцаря, в наши дни, может обозначать практически все, что угодно, и, зачастую, взаимоисключающие друг друга понятия. В качестве примеров последнего можно привести многообразие тех персонажей, которые сегодня скрываются за образами рыцаря: Бэтмен – вымышленный супергерой, первоначально персонаж комиксов, представший в 2008 году под именем «Темный рыцарь» в одноименном фильме; «Рыцарь вампир», название сначала манги, а затем аниме-сериала, повествующего о жизни вампиров и т.д. Если обращаться к более ранней истории, можно отметить название общественного союза «Рыцари труда» существовавшего с 1849 по 1949 гг., боровшегося за улучшение положения всех категорий рабочего класса.

Перечисленные аспекты слова рыцарь указывают на его глубокую укореннёность в западноевропейской ментальности и культуре, а посредством европейской экспансии смыслов и знаков, и в других культурных регионах. Большая распространенность слова рыцарь без труда вычитывается и из российского прошлого, и настоящего. Говоря об истории появления слова рыцарь в русском языке, можно отметить, что наиболее распространенная современная точка зрения на этимологию слова рыцарь говорит о том, что это слово пришло в русский язык из польского, где до этого существовало в форме rycerz, и являлось заимствованием из средневерхненемецкого ritter^{[1, C. 532]}. Но учитывая то, что в польском языке не было калькирования немецкого понятия, произошел переход звука t перед буквой eв звук с (ц) и отвердение r. По окончанию этого процесса и появилось указанное выше польское слово, которое в русской транскрипции можно представить как рыцэр.Из польского языка, посредством заимствования, рыцэр перешел в русский, где также претерпел некоторые видоизменения, поскольку плохо вписывался в фонемическое пространство русского языка. Таким образом, слово рыцарь впервые встречается в грамоте датируемой 1388 годом в форме рицерь, хотя и не получает широкого распространения вплоть до XVII-XVIII веков. Следует также упоминать еще о двух возможных вариантах вхождения рыцаря в русский язык, на которые указывает М. Фасмер в своем «Этимологическом словаре русского языка». Первый вариант – слово рыдель заимствованное напрямую из средненижненемецкогоridder, встречается в «Житии Александра Невского» (XIII век). ^{[1, C. 527]} Второй вариант – рыторь взятое из средневерхненемецкого ritter,подобное начертание можно обнаружить в «Молении Даниила Заточника» (начало XIII века). ^{[1, C. 531]}

В свете сказанного выше становится понятной актуальность анализа слова рыцарь не только для исторической и филологической науки, но также и для дисциплин, изучающих трансформации современной культуры. Однако для того чтобы подобный анализ мог состояться необходимо знать не только тот смысл, который вкладывает в слово язык современной культуры, но также иметь представление об историческом генезисе рассматриваемого смысла, анализ которого и является ведущей целью статьи. Для достижения обозначенной цели необходимо предварительно решить такие задачи, как рассмотреть существующую этимологию слова ritterв немецком языке,выявить основные факторы способствовавшие его смысловому генезису в средневерхненемецком языке в XII-XIII вв.

В немецкой лингвистической и исторической литературе существует две основные позиции объясняющие этимологию слова ritter.

Согласно первой позиции, слово ritterпоявляется в немецком языке в конце XI века. Происходит это в одной немецкоязычной рукописи Книги Бытия, переведенной с греческого и переписанной с известного «Венского Генезиса». ^{[4, S. 16]} В данной рукописи упоминается о rîter – наездниках, или, если говорить иначе, конных воинах, и именно от этого слова, согласно рассматриваемой этимологии,берет свое происхождение слово ritter. В свою очередьrîter, как на то указывают братья Гримм в своем «Немецком словаре», этимологически восходит к средневерхненемецкому rîtære – концепту обозначающему езду на лошади или просто езду ^[5]. Однако при этом стоит иметь в виду, что само слово rîtære обозначало лишь глагол «путешествовать» (reisen), и таким образом, слова конник (Reiter) или рыцарь (Ritter) обозначали путешественника (Reisiger), путешествующего (Reisenden) ^[6].

У приведенной этимологии есть серьезный недостаток: невозможность объяснения с позиций современной лингвистики появления в слове ritter удвоенной буквы t^{[4, S. 16]}. Дело в том, что в средневерхненемецком языке удвоенные согласные не обозначали краткость звука предшествующей гласной, как в современном немецком языке, но «удлиняли» произношение согласных звуков. Таким образом, складывается нехарактерная для немецкой деривации ситуация, в которой буква t в слове ritter, принадлежит как к первому, так и ко второму слогам ^{[4, S. 16]}.

Ввиду этого, в немецкой медиевистике часто можно встретить позицию, согласно которой прототипом для немецкого слова послужило нидерландское слово ridder, берущее свое начало от французского chevalier.^{[7, S. 23]} Подобный переход согласных d в t являлся вполне приемлемым для средневерхненемецкого языка, так как данный процесс был легитимирован в немецком языке входе третьей фазы Второго (верхненемецкого) передвижения согласных, которая датируется VIII или IX вв.

Отталкиваясь от второй позиции, которая возводит этимологию слова ritterк нидерландскомуridder, на наш взгляд, следует рассматривать смысловой генезис слова ritterв средневерхненемецком языке XII – XIII веков, поскольку данная этимология не только является лингвистически допустимой, но также позволяет понять в свете сего смыслового генезиса исторический контекст развития германского государства того периода времени.

Во Франции, на родине слово рыцарь, chevalier, калькированное соседней Фландрией, в рассматриваемый период, уже обозначало не просто конного воина, или тем более путешественника, но именно благородного конного воина, т.е. выражаясь привычным языком – рыцаря. В Германии же, слово ritterеще относительно долгое время не будет обозначать рыцарей во французском смысле этого слова. Следовательно, заимствование слова ritter немецким языком из нидерландского (ridder) по своей форме было денотативным, но не сигнификативным. При этом ritterбыл наделен, вероятно, ввиду схожести начертания, смыслом, связанным с концептом rîtære, и с XII века стал фигурировать в источниках наряду со словом rîter, что и обусловило в дальнейшем появление обозначенной выше этимологии, возводящий существительное ritterк глаголу rîtære.

Со словом ritter кроме этимологических трудностей существует также проблема, которую можно обозначить, как проблема перевода. Она заключается в том, что и немецкое слово ritter, и французское chevalier, и испанское caballero, являются переводами на народные языки латинского слова miles. Слово miles первоначально выступало денотатом для воина, солдата, причем только пешего. Несмотря на то, что конный воин (лат. eques) появился уже в Античную эпоху, решающую роль в битвах того времени играл не он, а именно пехотинец. Когда же в период Средневековья техника ведения войны претерпела серьезные изменения, и главным актором на поле брани стал всадник, то его обозначили латинским словом miles, вследствие чего возник такой лингвистический оксюморон, как miles-ritter, «пеший всадник».

Но необходимо еще раз отметить, что подобный «пеший всадник» в средневерхненемецком языке, еще не обозначал рыцаря в привычном для нас понимании этого средневекового понятия, а обозначал всего лишь воина, и очень часто зависимого, несвободного воина. Такое значение распространяют на ritter ранние немецкоязычные хроники и эпические произведения ^{[4, S. 17]}. Люди, обозначающиеся словом ritter, находились на службе у герцогов, графов, бишопов, аббатов. Если ritter участвовал вместе со своим сеньором в войне, то источники продолжали именовать его ritter, если же человек – ritter занимался какой-либо административной деятельностью, то его чаще именовали dienstman, «служилый человек». Вероятно, в те времена, в собирательном смысле, слово ritter являлось символом силы и мощи, но также и необходимости несения службы, феодальной повинности. Однако к концу XIII века в слове ritter полностью размывается тот смысловой пласт, который выражал «зависимость» и «не свободу» ritter. Отныне все ritter в средневерхненемецком языке исключительно благородного происхождения.

Причину подобной эволюции можно объяснить двояко, но оба объяснения находятся в диалектической взаимосвязи и могут взаимообогатить друг друга. С одной стороны, в ходе постепенного развития феодальных отношений рыцарское сословие стало более замкнутым и обособленным, и лишь ограниченное число обеспеченных людей могло в него вступить. При этом главной статьей доходов являлась война, на которой ritter могли не только заработать состояние, но и сражались плечом к плечу со своими благородными сеньорами, что и позволило им подняться по социальной лестнице.^[2,3]

С другой стороны, как утверждает немецкий профессор Карл-Хайнц Гёттер, немецкие знатные воины самостоятельно выбрали себе самоназвание ritter. По мнению ученого, подобная трансформация начинает происходить с середины XII века при правлении династии Гогенштауфенов. Прототипом для таких смысловых изменений вновь послужила Франция, где сформировалось средневековое понятие рыцаря, как благородного конного воина. Скорее всего, подобное смысловое изменение произошло в русле более широкого комплекса заимствований, которые осуществляла Германия у Франции в связи с попытками реализовать свой «имперский проект», согласно которому кайзер являлся господином всех королей ^{[4, S. 17]}. Именно во Франции milites впервые осмысляются, как рыцари, связывающие себя определенными повинностями и требующие к себе эксклюзивного отношения. Это смысловое поле войдет без изменений в немецкий концепт ritter и придаст ему доселе невиданный и привлекающий к себе блеск.

Примером тому могут послужить такие небезызвестные представители Средневековья как Карл Великий, в рукописи «Песни о Роланде» датируемой концом XII века, изображенный в образе рыцаря; Фридрих I Барбаросса, который не только хотел сам стать рыцарем, но и принуждал своих вассалов последовать его примеру. Как мало преображенный ritter имеет общего с конным воином не столь давнего прошлого, ярко демонстрирует строчка из стихотворения Гертмана фон Ауэ под названием: «Maniger grüezet mich also»: «Hartmann, gên wir schouwenritterlîche frouwen» («Гартман, пойдем, посмотрим на рыцарствующих женщин» – перевод мой А.С.) ^[8]. Прилагательное ritterlîche возможно также перевести, как «благородный», как это делает при адаптации на современный немецкий язык доктор Мартин Шуман, передовая значение этого слова при помощи прилагательного edel: «Hartmann, lass uns losgehen, edle Damen anschauen» ^[8]. Также необходимо отметить, что посредством слова ritterначали передавать не только положение в обществе или профессиональную принадлежность. Ritterстал обозначать также «героя» (Held), которого ранее, в средневерхненемецкой языковой картине мира, можно было встретить под разными денотатами. Но, внезапно, все слова обозначающие «героя», стали непопулярными, и практически неиспользуемыми в письменном языке ^{[4, S. 19]}. К таким словам можно отнести wîgandилиdegen, последнее служило денотатом для героев в «Песни о Нибелунгах». В современном немецком языке слово wîgand является устаревшим. Оно употребляется в форме существительного Wiegand или Weigand и обозначает воина или витязя. Слово degen сегодня понимается, в первую очередь, как шпага. Однако в поэтическом языке можно встретить его употребление в смысле героя и воина.

Таким образом, можно сказать, что немецкое слово ritter, в своем смысловом генезисе прошло с XII по конец XIII вв. путь от наездника и несвободного воина к рыцарю. Само слово ritter, вероятно, было заимствовано как денотат, но не как сигнификат, из нидерландского языка, который перекодировал французское слово chevalier, сохранив при этом его смысловое значение. К концу XIII в. словом ritter начали обозначаться исключительно воины благородного происхождения. Объяснение подобной эволюции дают две диалектически взаимосвязанные позиции. Согласно первой это языковое явление произошло ввиду развития феодальных отношений (т.е. снизу), согласно второй прототипом смысловой трансформации послужила Франция, у которой Германия активно заимствовала в первую очередь политический опыт для реализации своего «имперского проекта» (т.е. сверху).