Историческое развитие диспозитивного метода нормативно-правового регулирования алиментных отношений в России

Усачева Елена Александровна соискатель, кафедра частного права, Российский государственный гуманитарный университет, преподаватель, кафедра гражданского и трудового права, Воронежский институт ФСИН России 394072, Россия, г. Воронеж, ул. Иркутская, 1а Usacheva Elena Aleksandrovna Applicant at the Russian State University for the Humanities, Department of Private Law 394072, Russia, Voronezh, ul. Irkutskaya, 1a usacheva_e@inbox.ru Другие публикации этого автора

Непростая историческая судьба нашего государства, многовековая дискриминация женщин, сословный характер дореволюционного общества, а позднее – административно-командные методы управления и чрезмерное вмешательство советского государства в семейные отношения граждан наряду с отсутствием устойчивых либеральных традиций, обусловили длительное господство императивного метода регулирования семейных отношений вообще и отношений по предоставлению содержания в частности. Тем не менее, некоторые правовые акты, в особенности относящиеся к XIX – началу XX века, содержат ряд интересных норм об алиментных соглашениях, со временем несправедливо лишенных внимания законодателя. Для совершенствования института соглашения об уплате алиментов в современном виде весьма полезно обратиться к истории его развития и, возможно, дать некоторым ранее действовавшим нормам второй шанс.

Формирование базовых положений, регулирующих основы древнерусского семейного права, относится к XI-XIII вв. и связано с изданием княжеских кодексов. Сведения о брачно-семейных отношениях племен, населявших территорию нынешней России в предшествующий XI в. дохристианский период, дошли до настоящего времени в весьма скудном объеме. Отношения в семье регулировались в то время нормами обычаев, которые определяли порядок заключения брака (покупка или похищение невесты), личные отношения между супругами, родителями и детьми ^{[1, с. 8-14]}. Поскольку расторжения брака древнерусское семейное право не допускало, а власть мужа над женой и детьми была непререкаемой, наличие каких-либо претензий по поводу предоставления содержания, как представляется, было практически исключено, и, следовательно, не возникало необходимости в наличии специальных норм по алиментированию. Такое положение дел не означает отсутствия в дохристианской Руси обязанности трудоспособных лиц заботиться о нуждающихся в поддержке членах семьи, однако в связи с отсутствием правовых норм по этому вопросу, можно сделать вывод о морально-этическом характере регулирования указанных отношений.

К середине XI в. в результате взаимодействия древних языческих и заимствованных из Византии христианских норм оформились основы древнерусского брачно-семейного права, которые в 1051 — 1053 гг. были зафиксированы в специальном кодексе, известном под названием «Устав князя Ярослава о церковных судах», а позднее – в княжеских кодексах – Краткой и Пространной редакциях «Русской Правды», в летописях, в пергаменных и берестяных грамотах ^{[2, с. 216]}.

В этот период регулирование семейных отношений по-прежнему основывается на принципе приоритета власти мужа и отца ^{[1, с. 44]}. Законодательство содержит лишь общие правила об обязанности мужа содержать жену и детей, а детей – престарелых родителей (например, ст. 53 Псковской судной грамоты ^[3] говорит об обязанности детей содержать родителей, глава 51 Кормчей книги ^{[4, с. 1155]} указывает, что брак заключается, среди прочего, для оказания супругами взаимной помощи друг другу), не устанавливая, однако, ни объема, ни порядка предоставления содержания, и не упоминая о возможности его истребования. Главные получатели содержания – дети и супруги – оставались полностью зависимыми от воли лица, содержание предоставляющего – отца и мужа. Принятое в 1649 году Соборное уложение содержало, в частности, прямой запрет детям жаловаться на своих родителей (ст.6 гл. XXII): «…А будет которой сын или дочь учнут бити челом о суде на отца или на матерь и им на отца и на матерь ни в чем суда не давати, да их же за такое челобитье бить кнутом, и отдать их отцу и матери» ^{[5, с. 289]}. Женщина же в случае развода не имела права на материальную помощь со стороны бывшего мужа, и ее главным источником средств к существованию становилось приданое ^{[1, с. 56]}.

Тем не менее, сравнивая содержание обычаев дохристианского времени и практику применения норм писаных источников права XI-XV вв., нельзя не отметить прогрессивность последней в части развития диспозитивных начал. Так, акт обручения оформлялся специальной сговорной или рядной записью, которая обычно содержала информацию о предполагаемых супругах, дате свадьбы, составе приданого. Однако круг вопросов, которые могли быть отражены в таком документе, законодателем не ограничивался, а потому в него могли быть включены и вопросы, определяющие права и обязанности супругов по поводу имущества в браке и после его прекращения (прототип современных брачных договоров), и иные условия, в том числе о предоставлении содержания членам семьи будущей супруги ^{[1, с. 52-53]}.

Условия предоставления средств к существованию могли определяться в случае разлучения супругов без развода, хотя решения суда, допускающие такой разъезд, весьма редки. Время сохранило для нас дело от 1687 года, возбужденное по жалобе крестьянина на зятя, жестоко обращавшегося с его дочерью. Поскольку Кормчая книга не предусматривала побои в качестве законного повода к разводу, а намерение отца уберечь дочь от насилия было несгибаемым, в ходе процесса крестьянин подал новое прошение, о полюбовном разъезде, при котором жена не будет жить с мужем, а тот обязуется обеспечивать ее пропитанием и одеждой, «давать по мере ржи, по полу-мере ячмени, овса, по пуду соли, да… на чюлки по 4 алтына». Вопреки общепринятому правилу о недопустимости раздельной жизни супругов, архиепископ утвердил это решение ^{[6, с. 71-72]}.

В 1779 году Совестный суд при Дворянской опеке, анализируя отношения, сложившиеся в семье дворян Демидовых (супруга жаловалась на побои, супруг – на распутство, мотовство и прелюбодеяние жены), в силу своей компетенции не имея права решать вопрос о разводе, рекомендовал супругам жить врозь во избежание злобы, распрей и ссор, а мужу – давать жене 5000 рублей ежегодно и оставить за ней дом в Москве ^{[6, с. 87-89]}.

В целом, говоря о семейно-правовых нормах, действовавших на территории России до XIX века, следует отметить их направленность на регулирование в первую очередь личных отношений в семье. При помощи нескольких весьма кратких правил регулированию подвергались имущественные отношения супругов между собой и с детьми. Каких-либо конкретных норм, регламентирующих отношения по предоставлению содержания и порядок заключения соглашений в этой сфере, не существовало. Представляется, что на практике подобные договоренности могли иметь место, но оформлялись они, вероятно, преимущественно устным образом, либо в форме документа, напоминающего современное мировое соглашение. На законодательном же уровне вопросы обеспечения средствами к существованию рассматривались исключительно на случай расторжения брака либо смерти кормильца с использованием институтов приданого, наследства, позднее (с XVII в.) – также вдовьего обеспечения.

Новый этап развития законодательства об алиментировании начинается с принятием в 1832 г. Свода законов Российской Империи. Весомая часть книги первой Свода законов гражданских – О правах и обязанностях семейственных – посвящена вопросам предоставления содержания. В первоначальной редакции законом были закреплены следующие пары обязанных и управомоченных субъектов:

- родители обязаны содержать законных детей (т. X, ч. 1, ст. 172);

- дети обязаны доставлять родителям содержание до самой их смерти (т. X, ч. 1, ст. 194);

- муж обязан содержать жену по возможности своей (т. X, ч. 1, ст. 106).

Родство иного рода (не первой степени) предоставляло состоящим в нем лицам некоторые права, например, право выкупа родового имения после смерти наследодателя (т. X, ч. 1, ст. 1355), однако не устанавливало обязанности предоставлять родственникам содержание и пропитание.

Помимо круга обязанных субъектов указанным актом были установлены дополнительные к факту наличия соответствующей семейной связи условия возникновения права на содержание (в частности, при раздельном проживании супругов), объемы его предоставления («по возможности»), условия признания и доказательства отцовства.

Из статьи 109 ч.1. т. X Свода законов Российской Империи, установившей презумпцию раздельности имущества супругов, логично вытекают положения статьи 117: «Не запрещается равномерно супругам совершать взаимно закладные на принадлежащее каждому из них имение и вступать между собой в иные законные обязательства». Основываясь на том, что право жены на получение от мужа содержания является имущественным, хотя и следует из личных отношений, а всякое имущественное гражданское право может быть предметом сделки между субъектами, Сенат и большинство дореволюционных цивилистов высказались за допустимость определения размера содержания мужем и женой по взаимному согласию путем составления письменного договора ^{[11, с. 161, 175]}.

Поскольку семейное законодательство XIX – начала XX века в алиментной сфере ограничивалось, как было отмечено, определением круга обязанных субъектов и общих требований к величине выплат, постольку основную цель рассматриваемого договора составляло установление размера содержания.

В научных юридических кругах того времени дискутировался следующий вопрос: в какой мере размер выплат, установленный соглашением супругов, обязателен для суда? Другими словами, может ли объем содержания, предоставляемого по договору, откланяться в большую или меньшую сторону от того, которое установил бы суд (единые минимальные размеры содержания в законодательстве отсутствовали), и может ли суд этот объем изменить. Обобщая изложенные в литературе мнения и анализируя судебную практику, И.Г. Оршанский делает следующие заключения. Супруги имеют право заключать между собой договоры о размере пропитания, эти договоры являются действительными, так как не содержат в себе ничего противозаконного. Хотя закон дает жене право требовать пропитание, соответствующее ее потребностям и возможностям мужа, ничто не препятствует ей по доброй воле довольствоваться более скудным содержанием. Аналогичным образом нельзя запретить мужу тратиться на жену выше своих средств и ее нужд. С другой стороны, муж, обещавший жене богатое содержание, не может быть понужден к исполнению договора после того, как обстоятельства его жизни существенно ухудшились; жена же не может быть принуждаема довольствоваться условленным содержанием после того, как потребности ее увеличились (вследствие болезни рождения ребенка и т. д.). Поэтому суду должно быть предоставлено право оценки обоснованных возражений сторон против договора ^{[7, с. 86-87]}.

Однако если после заключения соглашения в жизни мужа и жены не произошло изменений, влияющих на возможность выплаты или степень нуждаемости в предоставлении содержания, размер пропитания, установленный договором супругов, не мог быть пересмотрен судом по мотиву несоответствия его размеру содержания, установленному законом.

Для понимания требований дореволюционного законодательства и судебной практики к порядку заключения и содержанию супружеского соглашения о предоставлении содержании большой интерес представляет Решение Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената по делу графа и графини Гудович ^{[8, с. 169-173]}. Изучение данного документа позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, судебная практика, как и законодательство, не выработала каких-либо требований к форме соглашений. Такие документы могли быть утверждены судом в порядке ст. 71 Устава Гражданского Судопроизводства ^[9] как мировая сделка даже в том случае, если само по себе производство по делу отсутствовало, в то же время не воспрещалась фиксация соглашения в простой письменной форме, например, в виде расписки. Во-вторых, поскольку законодательство не выделяло соглашение о предоставлении содержания в качестве отдельного вида договора, суды квалифицировали передачу имущества по таким соглашениям как дарение. В связи с этим предоставление содержания по соглашению могло быть поставлено в зависимость от определенных условий, в частности, добросовестного выполнения супружеских обязанностей, при нарушении которых допускалось обратное истребование предоставленных сумм.

Посредством соглашения могли быть урегулированы также отношения родителей и детей по поводу предоставления содержания.

Обязанность родителей содержать своих законных несовершеннолетних детей была прямо предусмотрена ст. 172, ч. 1, т. X Свода законов Российской Империи. Однако в связи с тем, что фундамент семейного законодательства по-прежнему составлял такой традиционный для дореволюционной российской семьи идеал, как родительская власть, подлежащая почитанию и повиновению ей, несовершеннолетние дети не обладали правом обращаться в суд с требованием к родителям о предоставлении содержания. Как отмечал Д.И. Мейер, все родительские обязательства являются гораздо более правилами нравственности, нежели законами юридическими. Не по велению положительного закона, а по внушению закона нравственного родители содержат и воспитывают своих детей ^{[10, с. 742]}.

По этой же причине определение размера содержания, являясь одним из проявлений родительской власти над детьми, зависело главным образом от усмотрения отца и матери, имеющих право на избрание известного рода жизни для семьи вообще и детей в частности ^{[11, с. 216]}. Равным образом, дети не могли быть участниками соответствующих соглашений. Сторонами последнего становились либо родители ребенка (родитель, обязанный предоставлять содержание, и родитель, при котором находится ребенок), либо родитель и иной родственник, с которым ребенок проживает. В частности, при раздельной жизни супругов между ними могло быть заключено соглашение о распределении детей и расходов по их содержанию ^{[12, с. 153]}. Однако представляется, что наряду с возникновением права на предъявление иска о предоставлении содержания, заключение такого соглашения не обязательно было связано с разводом или раздельным проживанием родителей. Каких-либо ограничений по этому поводу закон не содержал.

С принятием 3 июня 1902 г. Закона «О внебрачных детях» была установлена алиментная обязанность отца по отношению к внебрачному ребенку и обязанность содержать его мать, если необходимость ухода за ребенком лишает ее возможности зарабатывать ^{[13, с. 16-17]}. В этих условиях сформировалось широкое поле для использования соглашений о предоставлении содержания, заключение которых позволяло одновременно обеспечить удовлетворение потребностей ребенка и избежать унизительной, скандальной процедуры судебного разбирательства. Законодательство предоставило сторонам широкие возможности для самостоятельного определения условий предоставления содержания. Уровень диспозитивности правовых норм может быть проиллюстрирован, в частности, положениями ст. 132⁹ Свода законов гражданских, в соответствии с которой допускалась замена повременных выдач на содержание внебрачного ребенка единовременной выплатой отцом денежной суммы с принятием надлежащих мер к охране расходования этой суммы по назначению. Такая замена допускалась по соглашению сторон с утверждения опекунского установления.

По аналогии с рассмотренными выше условиями пересмотра размера выплат, производимых по соглашению между супругами, однажды определенный размер содержания внебрачного ребенка мог быть увеличен или уменьшен в зависимости от изменившихся обстоятельств (ст. 132⁸, ч. 1, т. X). Сопоставление норм ст. 132⁹ ист. 132⁸ позволяет сделать вывод о том, что единовременная выплата денежной суммы на содержание ребенка не препятствовала дальнейшим обращениям матери к отцу за предоставлением дополнительных средств при возникновении обстоятельств, влекущих увеличение необходимого размера содержания. Однако, это касается только соглашений, заключенных после 3 июня 1902 г. Как показало дело Гинтерлах, состоявшееся, хотя бы и вне суда, до издания закона «О внебрачных детях», т.е. при действии ст. 994 Уложения о Наказаниях, соглашение между отцом и матерью внебрачного ребенка, по которому она отказывалась от всяких дальнейших к отцу требований ввиду единовременного получения от него на воспитание и содержание ребенка денежной суммы, признавалось обязательным для ребенка и навсегда погашало его право требовать с отца выдачи на содержание ^{[14, с. 178]}.

Используя исключительно административное вмешательство для понуждения родителей к исполнению их алиментных обязанностей, законодательство конца XIX – начала XX века при наличии обратной правовой связи признавало право родителей принудить детей к доставлению содержания в судебном порядке ^{[15, с. 180]}. По этой причине дела, связанные с установлением размера платежей, подлежащих выплате детьми своим родителям, встречаются в судебной практике этого периода гораздо чаще, и зачастую связаны с пересмотром условий соглашений о предоставлении содержания.

Упомянутый выше вопрос о том, насколько условия соглашения обязательны для суда, в отношении договоров, заключенных в пользу родителей, решается несколько иным образом, чем в отношении супружеских. Анализ судебной практики позволяет сделать вывод о том, что право нетрудоспособных родителей на предоставление им содержания, важнейшее с нравственной точки зрения, находилось под особой защитой. Уровень судебного вмешательства при рассмотрении таких дел был существенно выше, чем по делам о супружеском содержании. Если за супругами признавалось право устанавливать на договорной основе любой размер содержания, как больше, так и меньше того, на который получатель мог рассчитывать по закону, и основанием для пересмотра служило лишь существенное изменение обстоятельств у одной из сторон, то условия детско-родительского соглашения о размере выплат оценивались, в том числе, исходя из критерия достаточности или недостаточности предоставляемого содержания, соответствия или несоответствия размера выплачиваемой суммы уровню благосостояния детей. Так, рассматривая в кассационном порядке дело по жалобе Антона Света на решение Лохвицкого Мирового Съезда, Правительствующий Сенат разъяснил, что при определении размера содержания соглашение, заключенное между матерью и сыном, не имеет особого значения, поскольку предусмотренный им размер выплат не позволяет матери прокормить себя ^{[16, с. 2450-2451]}.

Из вышесказанного следует, что хотя закон допускал заключение соглашений между детьми и родителями о предоставлении последним содержания, усмотрение сторон при определении размера выплат по нижнему пределу было ограничено установленным законом нечетким критерием «сообразности средствам детей», и выработанным судебной практикой критерием достаточности предоставляемых средств.

В дореволюционной литературе отмечается, что помимо кровных родственников, сторонами договора о предоставлении содержания могли быть «чужеродцы». Поводом к заключению таких договоров являлись сдача или передача имения от одного лица другому, с обязанностью содержать сдатчика на своем иждивении ^{[15, с. 238]}. Поскольку соглашение об уплате алиментов Сводом законов гражданских не было выделено в качестве специализированного семейно-правового института, алиментные соглашения, рента, а также дарение рассматривались в гражданско-правовой доктрине, как договоры единого характера. В отсутствие специальных законодательных норм о недопустимости возврата уплаченных на содержание сумм разграничение указанных договоров между собой носило достаточно условный характер, не имеющий большого практического значения.

Передавая определение размера выплат на усмотрение сторон, законодательство и судебная практика рассматриваемого периода выделяют ряд условий, включение которых в договор о предоставлении содержания не допускается.

Ст. 1529 ч.1. т. X Свода законов Российской Империи устанавливает общие основания недействительности договоров. Договор недействителен и обязательство ничтожно, если побудительная причина к заключению такового есть достижение цели, запрещенной законом, в том числе, когда договор клонится:

1) к расторжению законного супружества;

2) к подложному переукреплению имения во избежание платежа долгов;

3) к лихоимственным изворотам;

4) к присвоению частному лицу такого права, какого оно по состоянию своему иметь не может;

5) ко вреду государственной казны.

Помимо установленных законом оснований недействительности соглашения о предоставлении содержания в целом, ничтожным признавались его условия, ограничивающие право сторон требовать пересмотра суммы, выдаваемой в содержание, в случае изменения материального положения плательщика либо потребностей получателя содержания ^{[17, с. 635]}, а также положения, предусматривающие отказ от содержания на будущее время, как противные общественному интересу ^{[18, с. 372]}.

Обязанность доставлять содержание жене, детям и находящимся в бедности и дряхлости родителям, составляя личную обязанность мужа, родителей и детей, не переходила на их наследников, хотя бы лица эти обязались уплачивать означенное содержание в определенном размере особым договором ^{[14, с. 137]}.

Итогом развития российской дореволюционной науки гражданского и семейного права стал Проект Гражданского уложения Российской Империи 1905 года. Нормы, регулирующие порядок доставления содержания родственникам и супругам, были выделены в отдельную главу (VII) и определяли, в частности, круг обязанных субъектов, порядок призвания их к исполнению обязанности по предоставлению содержания, способ предоставления содержания (в качестве предпочтительного указывался натуральный способ), а также зафиксировали запрет на отказ от содержания на будущее время. Однако указанная глава никоим образом не упоминает соглашение о предоставлении содержания. В части обязательности условий соглашения для суда законодатель пошел по пути усиления императивных начал, распространив позицию, действовавшую ранее в отношении детско-родительских соглашений, на все договоры о предоставлении содержания.

Статья 492 Проекта Гражданского уложения в числе обстоятельств, влияющих на размер содержания, указывает имущественные средства обязанного лица и личные нужды и общественное положение получателя, но не говорит о соглашении между сторонами. Поскольку прямого запрета на заключение соглашения Проект не содержал, его существование допускалось, однако условия соглашения не имели бы решающего значения при определении размера содержания ^{[19, с. 26]}.

Процесс реформирования гражданского и семейного законодательства Российской Империи был прерван Октябрьской революцией 1917 года, повлекшей за собой коренные перемены в политической и общественной жизни страны. Власть большевиков ставила своей целью построение совершенно нового общества, свободного от буржуазных предрассудков и пережитков. Брачно-семейная сфера, как основополагающая в системе общественных отношений, подверглась первостепенной и наиболее кардинальной перестройке.

Первые советские семейные акты – Декреты ВЦИК «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» и «О расторжении брака» - были приняты в декабре 1917 г. В этих небольших по объему, принятых в спешке документах, тем не менее, содержались действительно революционные по меркам того времени нормы, в полной мере отразившие позицию советской власти по поводу брачно-семейных отношений. В общем виде были урегулированы и алиментные отношения. Декрет о расторжении брака установил обязанность родителей содержать своих детей, а также одностороннюю обязанность мужа содержать жену после расторжения брака. Статьей 8 указанного акта супругам была предоставлена возможность при расторжении брака урегулировать вопросы, связанные с предоставлением содержания жене и детям, посредством соглашения. На основании предоставленных сторонами сведений о достигнутой договоренности суд одновременно с постановлением о расторжении брака определял, у кого из супругов остаются рожденные в браке несовершеннолетние дети, кто из супругов и в какой мере несет издержки по содержанию и воспитанию детей, в каком размере муж обязан предоставлять содержание бывшей жене. В отсутствие соглашения спор подлежал разрешению местным судом в общеисковом порядке. Грамматическое и систематическое толкование положений Декрета «О расторжении брака» позволяет говорить о том, что каких-либо ограничений усмотрения сторон установлено не было, достигнутое супругами соглашение по поводу предоставления содержания судебной корректировке не подвергалось, принималось в представленном сторонами виде. Вынесение же судебного определения в условиях царившего в стране хаоса и неразберихи являлось, по существу, способом фиксации договоренности.

Нормы Декрета «О расторжении брака» получили доработку и развитие в принятом 16 сентября 1918 г. Кодексе Законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве (далее – Кодекс 1918 г.). В качестве наиболее существенных новелл этого акта следует отметить: установление взаимной алиментной обязанности супругов (при нуждаемости и нетрудоспособности одного из них), а также встречной обязанности детей предоставлять содержание родителям; предоставление нуждающемуся супругу права на содержание после расторжения брака; сохранение права на получение содержания после смерти алиментообязанного лица (подлежало выплате за счет оставшегося имущества умершего).

Вопросы супружеского и детско-родительского содержания Кодексом 1918 г. рассматриваются отдельно в главах, регулирующих имущественные права и обязанности соответствующих членов семьи.

Устанавливая единую процедуру истребования содержания при уклонении обязанного лица от его предоставления путем обращения в Отдел социального обеспечения, Кодекс 1918 г. говорит о возможности заключать соответствующие соглашения лишь применительно к содержанию детей и супругов. Порядок заключения соглашения весьма схож с установленным ранее Декретом «О расторжении брака»: при наличности соглашения между супругами о том, кто из них и в какой мере будет нести издержки по содержанию и воспитанию детей, в каком размере и форме предоставляется содержание одному из супругов, судья одновременно с постановлением о разводе выносил определение и по вопросу о содержании. Однако предоставляя бывшим супругам право самостоятельно урегулировать указанные вопросы, новый закон, в отличие от действовавшего ранее, фиксирует два ограничения усмотрения сторон. Во-первых, ст. 162 Кодекса 1918 г. впервые в отечественном законодательстве был установлен минимальный размер суммы, затрачиваемой каждым из родителей на содержание детей – половина прожиточного минимума. Во-вторых, логичным образом за детьми сохранялось право отыскивать от каждого из родителей причитающееся им по закону содержание в случае, если заключенное родителями соглашение об издержках по содержанию и воспитанию нарушает их интересы. Таким образом, не допуская возможности пересмотра соглашения о супружеском содержании даже в случае изменения жизненных обстоятельств сторон, законодатель предоставляет бывшим супругам полную свободу в решении между собой вопросов алиментирования. Однако в отношении содержания детей, как лиц наиболее незащищенных, законом устанавливался гарантируемый минимум выплат и широкие возможности защиты прав.

Статьи 105 и 106 Кодекса 1918 г., устанавливающие раздельность имущества супругов и допускающие их вступление в имущественно-договорные отношения между собой, позволяют говорить о предоставлении лицам, состоящим в браке, возможности заключать помимо прочего и соглашения о предоставлении содержания. Однако соглашения, направленные к умалению имущественных прав жены или мужа, не являлись действительными и обязательными как для третьих лиц, так и для супругов, которым предоставлялось право в любой момент отказаться от их исполнения.

Глава IV Кодекса 1918 г., регулирующая права и обязанности лиц, состоящих в родстве, закрепила право нуждающихся и нетрудоспособных родственников по прямой нисходящей и восходящей линии, полнородных и неполнородных братьев и сестер на получение содержания от своих состоятельных родственников. Говоря о недействительности соглашений об отказе от такого права, указанная глава не содержит запрета на заключение соглашений, регламентирующих объем и порядок предоставления содержания, и, следовательно, допускает их наличие.

Связанная с введением новой экономической политики либерализация частной сферы оказала влияние и на семейно-правовую отрасль. Одним из наиболее значимых событий для института соглашений о предоставлении содержания стало принятие в 1923 г. первого Гражданского процессуального кодекса РСФСР (далее – ГПК 1923 г.). В соответствии со статьей 210 указанного акта ко взысканиям денег или требованиям о передаче имущества, основанным на соглашениях о размере содержания детям или супругу, заключенных в порядке, предусмотренном Кодексом Законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве, подлежали применению судебные приказы. Иными словами, с этого момента в отношении соглашения о предоставлении содержания были установлены особые гарантии исполнения, выражавшиеся в упрощенном порядке предъявления основанных на нем требований.

Кроме того, ГПК 1923 г. внес некоторые коррективы в порядок заключения расторгающими брак лицами соглашения по поводу содержания детей и нуждающегося нетрудоспособного супруга – теперь его условия вносились в протокол судебного заседания и подлежали исполнению, как судебное решение. Право отыскивать в общеисковом порядке содержание, превышающее размер, установленный соглашением, признавалось как за детьми, так и за супругами.

Поскольку иного порядка заключения соглашения, кроме вынесения определения суда, Кодекс 1918 г. не оговаривает, между нормами статьи 210 и 223 ГПК 1923 г. образуется коллизия и возникает вопрос: в каком же порядке должно заключаться соглашение о предоставлении содержания? Путем вынесения судом определения или включения условий в протокол? Если последнее, то о каких соглашениях говорит статья 210?

Возникновение этой неразберихи было вызвано тем, что ГПК 1923 г. принимался в ожидании выхода в свет нового кодифицированного семейно-правового нормативного акта. Утвержденный Постановлением ВЦИК от 19 ноября 1926 г. Кодекс законов о браке, семье и опеке (далее – КЗоБСО 1926 г.) окончательно разрешил вопрос о порядке заключения соглашений о предоставлении содержания. С учетом изложенных выше положений ГПК 1923 года, КЗоБСО 1926 г. допускались две процедуры:

1. При обоюдном согласии супругов заявление о расторжении брака могло быть подано в Отдел записи актов гражданского состояния по месту совершения брака. При регистрации прекращения брака в обязательном порядке ставился вопрос о том, кто из детей при ком из супругов остается на воспитании, кто и в какой мере будет нести издержки по содержанию детей, а также о размере содержания нетрудоспособному супругу. В случае достижения по этим вопросам соглашения между супругами, таковое вносилось в книгу регистрации прекращения браков. Каждому из супругов выдавалась выпись из книги. При неисполнении изложенных в соглашении обязательств заинтересованные лица имели право обратиться в народный суд для получения судебного приказа.

2. При расторжении брака в суде соглашение супругов по поводу распределения детей и издержек по их содержанию, а равно о размере содержания нуждающемуся нетрудоспособному супругу заносилось в протокол судебного заседания и подлежало исполнению как судебное решение.

Право отыскивать в исковом порядке содержание в размере, превышающем предусмотренное соглашением, признавалось за получателем содержания независимо от того, в каком порядке было заключено соглашение.

КЗоБСО 1926 г. был существенно расширен круг алиментообязанных лиц. В их число помимо детей, родителей и супругов были включены братья и сестры (при невозможности получить содержание от родителей), внуки в отношении нетрудоспособных нуждающихся деда и бабки (при невозможности последних получить содержание от супругов и детей), дед и бабка в отношении внуков (при невозможности последних получить содержание от родителей). Не устанавливая прямого запрета на заключение названными лицами соглашений о предоставлении содержания, закон в то же время не предоставляет им сколь-нибудь существенной правовой защиты. Упрощенный порядок предъявления требований, как мы видим, распространялся лишь на супружеские соглашения в отношении содержания детей и друг друга.

Небезынтересно будет отметить, что, в отличие от Кодекса 1918 г., требований к минимальному размеру предоставляемого содержания КЗоБСО 1926 г. не устанавливал. Для определения гарантируемого минимума выплат при возникновении спора о размере алиментов судами применялись установленные Циркуляром Наркомюста и Наркомсобеса от 5 сентября 1924 г. №136/86 нормы взыскания с заработка плательщица для семьи с одним нетрудоспособным иждивенцем – 1/3, с двумя – 1/2, с тремя – 3/4.

Законодательный пробел в этой части был устранен Постановлением ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 г. «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах». Вводился принцип взыскания алиментов в долях к заработной плате ответчика в следующих размерах: 1/4 - на одного ребенка, 1/3 – на двоих детей, 1/2 - на содержание троих и более детей. Установленный размер алиментов не мог быть изменен по соглашению сторон, а суд при разрешении спора использовал предусмотренные законом ставки ^{[20, с. 45]}.

Усиление вмешательства государства в алиментные правоотношения было обусловлено, разумеется, не только социально-экономическими причинами, но и политической обстановкой в стране. В условиях тоталитаризма такие понятия, как частная жизнь, свобода воли, усмотрение сторон являлись чужеродными и враждебными для законодателя. В рассматриваемый период времени из правового поля были изъяты многие гражданско-правовые институты, имеющие многолетнюю историю, в том числе и соглашение об уплате алиментов, заключение которого, по сути, потеряло практический смысл.

В период Великой Отечественной войны и послевоенное время семейное законодательство несколько раз реформировалось. Изменения коснулись порядка взыскания алиментов, оснований возникновения алиментной обязанности отца, в судебной практике появились случаи взыскания алиментов ребенком с матери. Однако какая-либо степень свободы сторон в определении размера, условий и порядка выплаты алиментов по-прежнему отсутствовала.

Позиция законодателя касательно соглашений об уплате алиментов не изменилась и в ходе обширной реформы гражданского и семейного законодательства 60-х годов XX в. Ни ГПК РСФСР 1964 г., ни Указ Президиума ВС СССР «Об улучшении порядка уплаты и взыскания алиментов на содержание детей» от 21 июля 1967 г., ни принятые в 1968 г. Основы законодательства СССР и республик о браке и семье наряду с Кодексом о браке и семье РСФСР 1969 г. не упоминают не только об особых правовых последствиях таких соглашений, но и о возможности их заключения. Тем не менее, есть основания говорить о том, что указанными актами, пусть и в весьма усеченном виде, был восстановлен принцип диспозитивности в регулировании алиментных отношений.

Упомянутым Указом Президиума ВС СССР от 21 июля 1967 года, а впоследствии и Основами законодательства СССР и республик о браке и семье в дополнение к судебному был установлен добровольный порядок уплаты алиментов. Плательщику алиментов было предоставлено право подать письменное заявление о добровольной уплате алиментов администрации предприятия, учреждения или организации-работодателя, на основании которого из заработка (пенсии, пособия, стипендии и т.д.) алиментообязанного лица производились удержания алиментов в размерах, предусмотренных законом. Администрация организации была обязана удерживать алименты по заявлению в таком же порядке, как и по исполнительному листу, и выплачивать их или переводить получателю в трехдневный срок со дня выплаты заработной платы ^{[21, с. 207]}. В связи с тем, что размер алиментов в долях к заработку плательщика был установлен только в отношении несовершеннолетних детей, с передачей решения вопроса о размере алиментов, подлежащих выплате иным членам семьи, на усмотрение суда, добровольная уплата алиментов в некоторых случаях позволяла сторонам самостоятельно решить вопрос о размере предоставляемой суммы. Это, однако, не исключало права получателя алиментов в любое время обратиться с заявлением о взыскании в суд.

Институт алиментных соглашений был реанимирован только Федеральным законом от 18 ноября 1994 г. №73-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Кодекс о браке и семье РСФСР». Статья 67 КоБС 1969 г. была дополнена второй, третьей и четвертой частью, допустившими возможность заключения письменных соглашений о размере и порядке уплаты алиментов:

1. Между родителем, обязанным уплачивать алименты, и другим родителем или опекуном (попечителем) ребенка - на несовершеннолетних детей. Размер алиментов на несовершеннолетних детей, установленный письменным соглашением сторон, не может быть ниже: на одного ребенка – одной четверти, на двух детей – одной трети, на трех и более детей – половины заработка (дохода) родителей в рублях и / или в иностранной валюте.

2. Между родителем, обязанным уплачивать алименты, и нетрудоспособным совершеннолетним ребенком, нуждающимся в помощи, а в случае недееспособности последнего – опекуном – на нетрудоспособных совершеннолетних детей, нуждающихся в помощи.

При отсутствии письменного соглашения сторон алименты на несовершеннолетних детей и нетрудоспособных совершеннолетних детей, нуждающихся в помощи, взыскивались в судебном порядке.

За неимением законодательных норм о порядке принудительного исполнения соглашений перед судами встал вопрос о том, каким образом должны взыскиваться алименты в тех случаях, когда письменное соглашение об уплате алиментов имеется, но не выполняется.

Существовало мнение, согласно которому соглашение об уплате алиментов следовало совершать в нотариальной форме с принудительным взысканием в случае нарушения обязательства на основании исполнительной надписи нотариуса ^{[22, с. 38]}. Однако нотариальное удостоверение подобных соглашений законом не устанавливалось, кроме того они не были предусмотрены в Перечне документов, по которым взыскание задолженности производится в бесспорном порядке на основании исполнительных надписей органов, совершающих нотариальные действия.

Судебная практика исходила из того, что в тех случаях, когда плательщиком не выполняется письменное соглашение об уплате алиментов, установленное ст. 67 КоБС РСФСР, получатель алиментов вправе обратиться с иском в суд, поскольку иной порядок принудительного взыскания алиментов законодательством не предусмотрен. В случае, если размер алиментов, установленный соглашением, превышал предусмотренный законом, суд при необходимости мог отступить от установленного соглашением размера алиментов и определить их размер с учетом интересов обеих сторон, выяснив предварительно причины невыполнения плательщиком заключенного соглашения ^[23].

Таким образом, предоставив сторонам возможность заключить соглашение об уплате алиментов на детей, закон не выделил такому документу каких-либо преференций в части принудительного исполнения. Дальнейшую разработку и полноценную реализацию диспозитивное регулирование алиментных отношений получило в действующем Семейном кодексе 1995 г., закрепившем:

1) возможность заключения соглашения об уплате алиментов;

2) нотариальную форму соглашения;

3) его силу как исполнительного листа.

Проведенный исторический анализ позволяет сделать вывод о том, что в России институт соглашений об уплате алиментов как самостоятельный и полноценный способ регулирования выполнения алиментной обязанности сформировался лишь в конце XX в. Несмотря на то, что первые законодательные упоминания о нем относятся к концу XIX в., Сводом законов гражданских соглашение о предоставлении содержания не наделялось каким-либо особым правовым режимом и представляло собой по существу разновидность договора дарения. Стихийное развитие рассматриваемого института приходится на 20-е годы XX в., когда был установлен особый, упрощенный порядок предъявления к исполнению основанных на нем требований, просуществовавший, однако недолго. После длительного забвения возможность заключения соглашений об уплате алиментов была восстановлена в 1994 году.

Исторический опыт позволяет определить предпосылки, необходимые для нормального функционирования института соглашений об уплате алиментов:

1) предоставление сторонам возможности самостоятельно определить размер содержания с соблюдением императивных норм о его минимальном размере, и учет судом установленных сторонами условий при возникновении спора о размере алиментов;

2) единство требований к форме соглашения и наличие специального, упрощенного порядка предъявления основанных на нем требований;

3) законодательное разграничение соглашения об уплате алиментов и договоров дарения, ренты, а также распространение на выплаты по такому соглашению общих норм об алиментировании (в частности, о недопустимости возврата алиментов).

Эти предпосылки реализованы в Семейном кодексе РФ 1995 года, который содержит самую разработанную и значительную по объему совокупность норм об алиментных соглашениях за всю историю Российского государства. С момента введения в действие СК РФ соглашение об уплате алиментов вошло в гражданский оборот в качестве полноценного способа регулирования отношений по предоставлению содержания.