Коренные малочисленные народы в современной ситуации: объем и содержание понятия

Современное общество России в связи с глобализацией переживает переходные процессы в различных сферах жизни – политике, экономике, культуре и социуме. Специфическими последствиями этой тенденции выступают глобальные трансформации этнокультур, которые во многом ведут к их унификации, усреднению, растворению в глобальной культуре. В среде коренных малочисленных народов ситуация усугубляется дополнительными факторами. Во-первых, число представителей таких этносов ярко свидетельствует о степени утраченности этнокультуры, что отразилось, например, на статусе некоторых из индигенных языков, признанных находящимися на грани исчезновения. Во-вторых, трансформации автохтонных этносообществ обладают своей спецификой, связанной с внешней детерминированностью процессов модернизации, особо стремительно захвативших коренные этносы во второй половине ХХ века. В результате глобальных перемен повседневность коренных малочисленных народов становится связанной с большими рисками потерь или искажений идентичности представителей этих этносов и культурных утрат. Сдерживающим фактором глобализации материальной и духовной культуры коренных народов в России долгое время выступала удаленность мест их компактного проживания от региональных центров, сложность внедрения в них технических и технологических достижений, но в последнее время и это перестает быть препятствием для серьезных изменений.

Проблема прогрессирующих потерь и необходимости сохранения культурного наследия коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, в частности Красноярского края, фиксируется целыми поколениями ученых с начала ХХ века и по настоящее время. Ряд современных исследователей отмечает неизбежность вытеснения традиционных социокультурных практик из повседневности индигенных этносов, распространено мнение о том, что сохранить культурное наследие этих народов возможно лишь в формах исторической консервации в научных трудах и музейных коллекциях. Тем не менее, многие исследования, ориентированные на понятие этничности, обсуждают новое направление функционирования культурных традиций автохтонного населения – их участие в процессе этноконструирования, в этой связи ими вводятся и рассматриваются понятия «циркумполярная цивилизация», «четвертый мир». Действительно, в настоящее время в различных ситуациях наблюдается функционирование традиционных социокультурных практик коренных народов в русле социального конструирования. Современная культурная антропология позволяет рассматривать коренные народы в условиях непрекращающихся изменений как искусственные сообщества, способные выстраивать собственную этничность путем участия в этом процессе этнокультурных традиций. Актуальность данного исследования состоит также в поиске возможностей исследования состояния культурного наследия коренных малочисленных народов в современной ситуации и возможностей сохранения этих культурных практик, определяющих, по сути, социальные границы этноса.

Понятие «коренной народ» развивается в пространстве этнографии и этнологии довольно долгое время. Б. Андерсон, Т. Эриксен, Ф. Барт, М.Г. Левин, Н.Г. Скворцов, В.А. Тишков ^{[1; 17; 46]} и другие ученые рассматривают его в контексте разных концепций этничности. На сегодняшний день существуют научные работы, представляющие сравнительный анализ содержания этого термина в этнологии, культурной антропологии, наиболее широко данный вопрос рассматривается в трудах таких ученых, как С.В. Соколовский ^[30-32] и М.С. Куропятник ^{[22; 23]}. В то же время понятием «коренные народы» оперируют в нескольких направлениях – это культурная, правовая и политическая сферы. Антропологический по своей сути термин «коренной народ» в актуальных государственных реалиях подлежит жесткой фиксации и служит основанием для обеспечения государственной правовой поддержки автохтонного населения локальных территорий с целью устранения исторической несправедливости.

В социальной антропологии стоит отметить зависимость различия определения сущности феномена «коренной народ» от подхода к этничности. Ученые, исследовавшие этническую ситуацию с позиции примордиализма, по сути, исходили из признания особенностей малых этногрупп, носящих аборигенный характер, и определяли их как уникальные биосоциальные сообщества, нуждающиеся в защите и сохранении особых форм их существования. Не случайно тот же этнограф С.М. Широкогоров, как и целая плеяда последовавших за ним советских этнографов, в своих работах старались тщательно фиксировать исчезающую культурную реальность ассимилирующихся этносов Севера, Сибири и Дальнего Востока и стоять на стороне наименьших изменений в их культурной среде ^{[4; 6; 7; 27]}. Антропологи, находящиеся на позиции конструктивизма, склонны определять понятие «коренной народ» как один из примеров конструирования этничности. Так, социальный антрополог из Норвегии Томас Х. Эриксен в работе «Этничность и национализм» выделяет как минимум четыре «вида этнических групп», в них ученым включены городские этнические меньшинства, коренные народы, протонации как этнонационалистические сообщества, этнические группы в «неоднородных обществах». Группа «этнические группы в неоднородных обществах» описывает ситуацию полиэтничного государства при участии отдельных этногрупп в общей политической и экономической системах, а значит, по сути, тяготеет к охвату собой всех трех других разновидностей этнических сообществ. Протонации – крупные группы, дифференцированные по социальным слоям и образованию, имеют национальных лидеров и отличаются обостренной этноидентичностью. В ряде случаев эти процессы перетекают в политическое русло и тогда протонации заявляют о своем стремлении к созданию национального государства. Городские этнические меньшинства, как правило, интегрированы в современное городское общество, в систему производства и потребления. Такой вид этноменьшинства, как коренной народ, по мнению ученого, образован аборигенными жителями государственных территорий, политически слабыми или лишь частично интегрированными в государство, отличается неиндустриальным способом производства ^[46]. Достоинство такого определения коренного народа состоит в том, что оно позволяет тонко охарактеризовать современную ситуацию и отделить представителей этноса, в действительности представляющих его «исконность», то есть живущих на исконных территориях и ведущих традиционный образ жизни, от представителей этого же этноса, включенных в группы иного характера (одного из двух видов) и действующих уже в контексте социальных институтов современного общества. Степень интеграции в социальные институты современных обществ Т. Эриксен заявляет как важнейший критерий признания этнического сообщества в качестве коренного народа. Б. Андерсон применяет к этногруппам, называемым коренными народами, термин «воображаемые сообщества». Ученый связывает подобное явление с колониальным опытом таких этногрупп, следствием которого явилась необходимость отстаивания собственных прав, средством чего и способна послужить консолидация в «воображаемое сообщество» ^[1]. Понятие индигенности, по мнению Б. Андерсона, возникает скорее как следствие европейского дискурса о народах, не являющихся доминантными в отношении с ними, и колониальных споров крупных держав во времена активного формирования национальных государств. Таким образом, качество «коренной народ» можно оценить и как приписанное извне. Подобный подход к пониманию сути термина продуктивен в оценке результативности процесса отношения доминирующего и недоминантного этносов, например, как правовая ситуация, изначально складывающаяся внешним по отношению к аборигенному населению образом, способна развернуть процесс консолидации коренного народа под флагом правовых преференций. Этническую общность можно определить как конструируемую самими его представителями, так и конструируемую извне группы. Тем не менее, подобный подход обходит стороной целый спектр оснований для такого конструирования, не углубляясь во внутренний механизм формирования «воображаемого сообщества» в статусе коренного народа, сосредоточиваясь скорее на внешних стимулах этого процесса. В то же время данная концепция поддержана целым рядом исследований, утверждающих особую значимость конструирования и реконструирования исторических традиций для народов, относящих себя к коренным, а также свидетельсвующих о том, что зачастую в ходе такого реконструирования образуется мифологизированное прошлое ^{[19; 40; 38; 43; 48]}. При этом на сегодняшний день в международном дискурсе о сущности категории «коренной народ» многие сходятся во мнении, что важнейшим критерием выделения подобных этногрупп служит самоидентификация их представителей в качестве таковых ^{[50; 66]}, как это определено Конвенцией МОТ № 169 (ст. 1, п. 2), которая выделяет указание самих народов на их принадлежность к числу коренных или ведущих племенной образ жизни в качестве центрального критерия включения их в реестр народов, на которые распространяется данный документ ^[36].

Отечественный социолог и антрополог Мария Степановна Куропятник отмечает, что в социальных науках коренные народы рассматриваются как частный случай меньшинства, перспективы их развития также обсуждаются в контексте прав меньшинств. Формулировку универсального определения понятия «коренной народ» (в зарубежной науке indigenious peoples) ученый полагает проблематичным в связи с разнообразием определяемых им общностей, социальных ситуаций и контекстов. Тем не менее, согласно исследованию М.С. Куропятник, понятие «коренной народ» фиксирует собой одну из ситуаций меньшинства как следствие колониального прошлого и «недоминирования» (состоит во взаимоотношениях с доминирующей этногруппой) и результат осознания этого опыта ^{[22; 23]}. Автор тщательно исследует содержание концепта «индигенности». Как утверждает М.С. Куропятник, индигенность как фактор принадлежности к коренному народу на современном этапе переживает трансформацию его содержания («от стигмы к самоутверждению») и «символической перекодификации». Будучи длительное время понятием, характеризующимся дискриминацией, периферийностью, эта категория переходит сегодня к роли легитимизирующей специфический статус и права коренных народов ^[23]. В исходной точке таких преобразований стоит ситуация стигматизированной идентичности – самоощущения этничности представителей коренных сообществ как «постыдной» принадлежности. Впервые стигму как возможный регулятор социальной идентичности обсуждает Ирвинг Гофман ^[5], тем не менее, он не обращается в этой связи к коренным народам. При этом исследователь описывает механизмы, характерные для предыдущего этапа этнической самоидентификации автохтонного населения, поэтому понятийная формула «стигмы» экстраполирована антропологами на эту среду. М.С. Куропятник приходит к выводу о том, что социальный феномен идентичности коренного народа базируется как на принципе первопоселения, так и на опыте исторической динамики, связанной с ситуацией дискриминации как следствия колониального прошлого и рефлексии, осмысления, переоценки этого коллективного опыта. На современном этапе, отмечает исследователь, индигенность функционирует как двигатель сценария поворота идентичности этноса от ее стигматизированного характера к самоутверждению. Этот поворот предполагает «преодоление стигмы меньшинства» и определение себя этническим сообществом к качестве коренного народа, признание его особого социального статуса национальным государством и международным сообществом, возникновение сообщества коренных народов как транснационального явления ^[22]. Как заключает автор, «именно в таком качестве коренные народы становятся значимой частью современного мира, влиятельной политической силой, активным актором, стремящимся самостоятельно определять приоритеты своего развития» ^[22].

Ведущий российский этнолог Сергей Валерьевич Соколовский отмечает, что понятие «коренной народ» традиционно возникает в контексте колониальных и постколониальных отношений и соответствует такой логике рассмотрения этногрупп, исконно населяющих территории, не имеющие статуса самостоятельного государства ^[31]. Понятие «коренные народы» вошло в отечественную антропологию, по словам С.В. Соколовского, из правового дискурса ^[32]. Ученый определяет «коренные народы» как правовое понятие, рассчитанное на правовые действия в отношении представителей таких этногрупп, и выделяет две модели индигенности, лежащие в основе особого статуса коренных народов ^[32]. Первая основана на осмыслении образа жизни таких этнических сообществ в качестве особого. Так, в европейском сознании «коренной» означает «ведущий особый образ жизни» и исходным положением в формировании особого правового статуса таких народов послужил их отказ от интеграции и уважение к этому отказу. Подобное отношение в отечественном опыте ученый формулирует как «идеологию антропологии спасения» народов, живущих в суровых условиях Арктики. Второй моделью этнолог называет подход, связанный с хронологией заселения, где коренные народы подразумеваются как изначально населявшие свои территории, о чем свидетельствуют применяемые к ним термины «автохтонный», «индигенный», «аборигенный», либо населившие эти территории раньше колонизаторов (при этом группа, доминирующая на сегодняшний момент, и считается колонизаторами). С.В. Соколовский отмечает слабые стороны данных подходов и неповсеместную их коррелированность в настоящее время в правовом и научном поле. Тем более что правовой статус коренных народов с присущими ему мерами защиты и социальных гарантий в российском законодательстве распространяется исключительно на те сообщества, которые характеризуются еще и малочисленностью. Cписок коренных народов РФ значительно шире, чем список тех этносов, которые подлежат дополнительной государственной защите. К коренным малочисленным народам в России сегодня, согласно Федеральному закону «Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации», причисляются этногруппы численностью менее 50 000 человек, проживающие в пределах этих регионов на территориях исконного расселения, сохраняющие традиционные образ жизни, способы хозяйствования и промыслы и осознающие себя самостоятельными этническими общностями ^[37]. Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации признает этот статус за 46 этническими сообществами, 40 из них относятся к коренным народам Севера, Сибири и Дальнего Востока ^{[26; 28]}. Правовой подход к определению коренных народов, с одной стороны, имеет все основания на существование, а с другой – обнаруживает собственную несостоятельность. Так, в качестве исправления сегодняшней ситуации С.В. Соколовский предлагает перевод всех этих правовых действий в плоскость адресной помощи семьям, зависимым от традиционного типа экономики, сосредоточившись на охране традиционного образа жизни. И это, по мнению исследователя, не связано с охраной народа, поскольку его представители сегодня в разной степени интегрированы в современное общество и экономически активны.

Итак, различные направления в рассмотрении термина «коренные народы» сходятся в зависимости этого дискурса от ситуации социальной динамики: зачастую это противопоставления «традиционное общество» – «современное общество», и именно в таком контексте образуется представление об индигенности отдельных групп населения. В данном случае можно предложить следующую структуру социальной динамики, определяющей трансформации коренных народов. Это три исторических этапа, характеризуемых в русле парадигмального подхода: а) премодерн, характеризующийся активностью в нем архаического, традиционного общества, б) модерн, означившийся отрицанием традиционного общества и переходом его в форму индустриального, в) постмодерн с его постиндустриальным информационным обществом ^[9]. При этом коренные народы – это термин, характеризующий реалии позднего архаического общества и развитого традиционного общества, обнаруженного в эпоху общества индустриального. Коренные народы – категория, отражающая реалии освоения субъектами модерна тех географических регионов, где социальные процессы протекали по нормам традиционного общества, в том числе реалии колонизации и неоколонизации. Вследствие этого понятие «коренные народы» употребляется в оппозиции к понятию «колонизаторы», но в то же время сегодня актуальна и оппозиция «коренные народы» – «мигранты», поскольку в этом поле ставится вопрос о правах на земли и ресурсы и о том, с каким временем пребывания на территории сопоставимо коренное качество его населения ^[30].

Эпоха модерна характеризуется становлением государств-наций, или национальных государств, которые базируются на принципе политического равенства всех граждан. В этой связи статус «коренной народ» противоречит базовым практикам общества модерна, но в обществах постмодерна получает свою опору как «малая группа», обладающая специфической коллективной идентичностью и отстаивающая ее внутри современного многообразного глобального человечества наряду с другими коллективными идентичностями других малых групп. В настоящее время идентичности малых социальных групп, в том числе этнического свойства, исследуются целым рядом ученых, по сути, к ним можно отнести всех перечисленных выше социологов, этнологов, культурных антропологов, поскольку все они посвящены наличным ситуациям в отношении индигенных народов.

Актуальными способами изучения культуры традиционных обществ, какими в большинстве своем являются коренные этнические сообщества, и ее состояния являются два распространенных подхода: подход Американской школы исторической этнологии, утверждающий уникальность каждой из традиционных этнокультур, и кросс-культурный подход, репрезентируемый методологическим проектом «Human Relations Area Files», который демонстрирует в первую очередь универсальные компоненты изучения традиционных культур, тем самым позиционируя общность форм существования таких объединений.

Подход Американской школы исторической этнологии базируется на положениях, заданных ее основателем антропологом Францем Боасом. Целью культурно-антропологических исследований он полагал создание целостного представления об истории человечества, включавшей в себя историю каждого отдельного народа, при этом целостное изучение всех составляющих реалий этноса – его истории, языка, культуры – невозможно без потерь подменить упрощенными абстрактными схемами, расхожими в традиционной этнологии ^[14]. К последователям школы Ф. Боаса относятся такие именитые этнографы и антропологи, как Маргарет Мид, Рут Бенедикт, Альфред Кребер. Как отмечают сегодняшние культурологи, именно Ф. Боасу культурная антропология обязана тем, что стала «наукой о конкретных культурах, осмысленных как функциональные единства» ^[14].

Кросс-культурная антропология предполагает иной подход, в результате его апробации на свет появилась «Региональная картотека данных по межчеловеческим отношениям» / «The Human Relations Area Files – HRAF». Данный ресурс создан в Йельском университете по инициативе антрополога Джорджа Питера Мердока ^[18]. Одно из достоинств этого ресурса – тщательная классификация описания культурных реалий: она содержит 79 разделов, сгруппированных в 8 более широких категорий фиксации культурных феноменов (общие характеристики (библиография, методы изучения, география, народонаселение, язык, история и культурные связи); еда и одежда; жилища и технология; экономика и средства передвижения; индивидуальная и семейная деятельность; община и правительство; благосостояние, религия и наука; жизненные циклы) ^[29]. По мнению современных ученых, благодаря стройной классификации и постоянному обновлению, HRAF сегодня представляет собой незаменимую базу для проведения кросс-культурных исследований, сопоставляющих самостоятельные этнообщности, поскольку содержащийся в ней массив данных по всем регионам мира позволяет изучать универсальные социокультурные закономерности ^[17].

В отечественной науке данные позиции также поддержаны целым рядом специалистов. Так, кросс-культурный подход распространен в исследовательской практике Института этнологии и антропологии РАН им. Н.Н. Миклухо-Маклая, в частности, в его русле работают исследователи В.А. Тишков, В.И. Харитонова, А.А. Белик, З.П. Соколова, С.В. Соколовский. В то же время советская этнография последовательно развивала направление исследований, фокусировавшихся на особенностях различных этнокультур в их самоценности. Великие отечественные этнографы этого периода, как следствие, являют собой специалистов «острой фокусировки», то есть длительно и тщательно формирующих наиболее подробное описание культуры одного-трех народов. Современные отечественные этнологи – преемники советской школы этнографии, а потому являются также наследниками принципа, сходного с установками Ф. Боаса.

Стоит отметить, что такое соединение разных по направленности исследовательских практик может служить основанием наибольшей продуктивности исследований. Интеграция двух указанных подходов способна представить культурные реалии автохтонных этнических сообществ в наибольшей полноте – в самоценности и уникальности явлений и одновременно при возможности соотнесения с другими подобными культурами, и картотека HRAF создает все условия для интеграции этих исследовательских направлений. Практика совмещения двух этих подходов уже существует в российской науке, и даже труды упомянутых выше в связи с кросс-культурными исследованиями сотрудниками Института этнологии и антропологии РАН В.А. Тишкова, В.И. Харитоновой основываются скорее на синтезе методологий – тщательном изучении культур в локальных границах с целью возможности их кросс-культурного исследования. Активно развивается научный подход, совмещающий этнографический и кросс-культурный взгляды, в научном сообществе Красноярского края. Методология такого изучения этнической картины Красноярского края совмещает позиции, восходящие к практике Ф. Боаса и Дж. Мердока: сбор материала в ходе полевых исследований ведется по принципу изучения культуры как самостоятельной уникальности, а его систематизация проводится в соответствии с классификацией базы HRAF, что повышает возможности ведения и продуктивность кросс-культурных изысканий. Результаты апробации подобного синтетического подхода изложены в научных статьях и монография, вышедших за последние четыре года ^{[16; 17; 21; 25; 35; 49; 52]}.

Интегративный взгляд на методологические подходы к изучению коренных народов в России имеет основания для существования, активно апробируется и востребован, тем более с учетом широты исследовательского поля. В границах Российской Федерации проживают более ста коренных народов, и культурные исследования сегодня имеют стратегически важные цели, охватывая собой целый спектр проблемных направлений. Культурные антропологи, этнологи, социологи направляют свои усилия, чтобы обнаружить, в какой степени, обращаясь к представителям индигенного этноса, мы имеем дело с теми самыми коренными народами, каково состояние их традиционной культуры на сегодняшний день, какие изменения переживают этносы в ходе глобальных трансформаций, по каким принципам строится коммуникация доминирующего этноса и государства с этими этногруппами и какие механизмы были бы наиболее эффективны, насколько адекватны существующие меры правовой поддержки и как их оптимизировать.

1. Обзор содержания, вкладываемого культурной антропологией и этнологией в понятие «коренной народ», обнаруживает отсутствие единого мнения и сложность остановки на одном его определении как достаточном в силу разнообразия контекстов (как минимум их три – культурный, правовой и политический) и социальных ситуаций, описание которых оперирует данным термином. Тем не менее способность существующих позиций к продуктивной интеграции позволяет дать рабочую дефиницию понятия «коренной народ» в контексте данного исследования следующим образом.

Коренной народ – это социологическое, культурологическое, этнологическое и этнографическое понятие для обозначения локального социального сообщества, имеющего географические параметры и консолидированного на основе этничности в контексте отношений с доминирующим этносом, нацией; такое сообщество имеет, как правило, исторический колониальный (неоколониальный) опыт и его рефлексию. Определяющей чертой такого сообщества является свойство индигенности, признанной доминирующим этносом и государством, как статус этногруппы, первой заселившей территории компактного проживания ее представителей, также в правовом поле ведущую роль играет самоидентификация его представителей. В качестве основ этничности такого социального сообщества выступают одновременно две группы признаков: а) преимущественно объективные признаки, обнаруживаемые внутри этноса, изначально присущие его представителям и потому воспринимаемые как его маркеры (расовая принадлежность, язык, территориальная закрепленность); б) объективированные посредством культурных знаков признаки этноса, конструирующие этничность его представителей как субъективную конструкцию преимущественно внешним образом («извне»), при этом обнаруживаемые внутри этноса, но внедренные и в данной ситуации берущие свое начало вне его. В современных условиях подобного рода социальные сообщества внутренне неоднородны, включают в себя ряд групп: представителей коренных народов можно дифференцировать по степени воспроизводства традиционного образа жизни в их социокультурных практиках или мере включенности в социальные институты современного общества. Вслед за Т. Эриксеном, используя его терминологию, можно выделить как минимум три таких подсообщества: «городские этнические меньшинства», собственно «коренные народы» и «протонации» как этнонационалистические сообщества. Данная дифференциация способна фиксировать и описывать уровень активности каждой из групп признаков народа как основ этничности его представителей. Если привести полярные примеры, то этничность группы людей, минимально включенных в современные социальные институты и в большой степени воспроизводящих традиционный образ жизни, способна быть сохраняемой при минимуме конструирования идентичности ее представителей извне, тогда как этничность людей, активно вовлеченных в жизнь современного социума и рыночную экономику вопреки знанию о традиционных формах хозяйствования, нуждается в большей активности механизмов, намеренно конструирующих ее. Правовой вектор обсуждения данного понятия все больше склоняется к корректности артикуляции с его помощью той подгруппы коренного этноса, которая минимально отдалилась от традиционных форм хозяйствования, с целью оказания им адресной поддержки. Культурная антропология фокусирует внимание на возможностях объятия этим термином динамики и целого спектра социальных трансформаций, происходящих с людьми и группами людей, идентифицирующих себя в качестве представителей индигенных этносов.

Коренные малочисленные народы – этнологическое и юридическое понятие для определения этнического сообщества, соответствующего принятому в международной практике (ООН, ЮНЕСКО и др.) понятию «коренной народ», по отношению к которому Российское государство фиксирует угрозу исчезновения в силу демографических причин или прогрессирующей ассимиляции, смены идентичности его представителей. Законодательством Российской Федерации фактор принадлежности этногруппы к этой категории определен в качестве порога численности в 50 000 человек, установлены меры поддержки представителей таких народов. В контексте данного исследования к содержанию понятия «коренной малочисленный народ» справедливо применить все существенные характеристики, определяющие этногруппу в качестве коренного народа.

2. Динамика культур коренных народов описывается в контексте опыта колонизации, в связи с которым фиксируется участвующей в трех исторических этапах: премодерне, модерне и постмодерне. Если премодерн характеризуется существованием в его пределах архаического, а позже развитого традиционного общества, то модерн – это этап перехода общества в его индустриальные формы. Именно в эпоху модерна коренные народы начинают быть осознанными в качестве традиционных обществ. Колонизаторское движение показательно тем, что этап модерна отрицает традиционное общество как неэффективное в новых границах действия, а потому и представители традиционных обществ признаются изнутри индустриального общества как неравные ему. Тогда как в премодерне не существует подобной конкуренции на основе разделения по принципу прогрессивности общественного устройства. Итогом противостояния традиционному обществу в модерне служит европоцентрическая парадигма, вышедшая к концу XIX века на заключительную стадию формирования. Модерн – период, когда по-настоящему действующими и что-либо решающими социальными сообществами являются те, что осваивают практики индустриального общества. Именно вследствие этого модерн отличает активизировавшийся процесс ассимиляции как способ обретения включенности в действующие социальные практики и процессы представителей автохтонных этносов и «потери коренных народов». Эпоха постмодерна, характеризующаяся доминантой информационного общества, открывает возможности иной реакции на давление доминирующих этносов и конструирования позитивной этнической идентичности представителей коренных народов – помимо ее смены путем примыкания к более крупным этносообществам, а на основе «культурного знания» (информации о народе). Связано это и с тем, что представители коренных народов, успешно освоившие практики современного общества, инициируют осмысление колониального опыта народа и встают на позицию восстановления исторической справедливости. Именно этот процесс описывает формула перемен в среде коренных народов «от стигмы к самоутверждению». Средствами такого самоутверждения становятся механизмы конструирования этноса «извне», посредством присвоения его представителями маркеров их традиционной культуры, осознанных и предложенных национальными элитами, учеными, любыми другими каналами информации. Использование, а именно воспроизведение, реконструкция или конструирование социокультурных практик архаического общества в условиях постмодерна представляет собой путь восстановления субъектной, деятельной способности представителей коренных народов в контексте современного общества в качестве полноправных участников государственных и мировых процессов.

3. Возможности изучения коренных народов посредством совмещения подходов с позиции фокусировки на уникальных формах этнических культур и с позиции наличия культурных универсалий, способствующих кросс-культурному направлению исследований, активно осваиваются современной отечественной культурной антропологией и этнологией. Опыт российских ученых позволяет говорить об эффективности подобного синтеза методологий в применении к изучению конкретных этнических сообществ. Такой подход позволяет исследовать индигенные сообщества в их современных формах и в описанной ранее динамике перемен в среде коренных народов, при этом давая возможность четко фиксировать каждую подгруппу такой общности из всего существующего их разнообразия и специфику ее организации, социальных практик, формирующих идентичность.