Невозможность матрицы: Магия субъективности

Субботский Евгений Васильевич доктор психологических наук . CR0 2GG, Великобритания, London область, г. Croydon, ул. Saffron Square, 11 Subbotsky Eugene Doctor of Psychology Professor, the department of Psychology, Lancaster University, Great Britain CR0 2GG, Velikobritaniya, London oblast', g. Croydon, ul. Saffron Square, 11 subbotsky@me.com Другие публикации этого автора

Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью - и молчи!..

Федор Тютчев

В фильме братьев Вачовски «Матрица» изображен фантастический мир будущего, в котором машины, превзошедшие людей по развитию интеллекта, превратили людей в источник электрической энергии ^[1]. Чтобы тело человека, лежащее в капсуле и упакованное в сеть проводов и контактов, исправно работало как электростанция, машины, с помощью воздействия на мозг, создают у каждого человека иллюзию, будто он живет в обычном для него мире. Фильм задуман как художественная версия теории древнегреческого философа Платона, согласно которой реальный мир есть иллюзия, за которой скрывается невидимый человеку мир идей. Идеи отбрасывают тени на стены пещеры, в которой находится прикованный к полу человек. Эти тени мы и принимаем за реальный мир.

Человек, погруженный в мир искусственной субъективности, принимает его за подлинную реальность. Лишь вмешательство извне может помочь человеку открыть факт иллюзорности своего мира и познать истинный мир. В фильме этот истинный мир выглядит очень непривлекательно: разрушенные машинами мертвые города, непригодная для жизни экология, подземный город-убежище, в котором скрываются освободившиеся от мира иллюзий люди, пища, лишенная цвета, вкуса и запаха. У человека, попавшего в истинный мир, возникает дилемма: оставаться в лишенном красок и форм подлинном мире, или вернуться в гораздо более разнообразный и привлекательный мир иллюзий.

Как и во всяком уникальном произведении искусства, в фильме Матрица художественный вымысел с удивительным мастерством вплетен в ткань реальных проблем наук о человеке. Могут ли машины создать у человека иллюзию субъективной реальности? Действительно ли человек, погруженный в мир искусственной субъективности, не может покинуть его без посторонней помощи? Что лучше: наслаждаться жизнью в мире иллюзий, или вести полную лишений и страданий жизнь в мире истины?

Вот об этих вопросах, в свете исследований магического мышления, мне и хотелось бы поговорить.

Голубое небо в легких перистых облаках, шум зеленой океанской волны, разбивающейся о рифы, легкий аромат и скульптурные, словно вырезанные из желтоватого мрамора лепестки чайной розы, нежный вкус пирожного с кремом – таким выступает перед нами реальный видимый мир в лучших своих проявлениях. Но те, кто изучал физику и химию, знают, что все описанные выше ощущения – иллюзии. В истинном мире нет ни зеленого, ни голубого, ни сладкого – все, что есть – это электромагнитные волны определенной длины и молекулярные структуры, воздействующие на вкусовые почки языка. Отразившись от листьев магнолии, электромагнитные волны попадают на цветовые рецепторы глаза, преобразуюсь в электрические импульсы. Импульсы, пройдя по зрительным нервам, всасываются в бесконечно сложный лабиринт нейронов зрительной коры мозга и – о чудо – мы видим зеленый цвет.

Превращение физических процессов в субъективное явление действительно является чудом, не объясненным наукой. Все, что было до этого момента: свет, падающий на лист магнолии, свет с измененной длиной волны, отраженный от листа, электрические импульсы в рецепторах и нейронах – связано единой причинной цепью, которую можно проследить шаг за шагом, и вдруг эта цепь прерывается и возникает нечто совершенно иное: ощущение зеленого. Цвета, вкусы, звуки, запахи, ощущения тяжелого или легкого, большого или малого, краткого или длящегося – словом, весь мир субъективности представляет собой магическое явление, если под магическими явлениями понимать явления, не подчиняющиеся законам физики, биологии и психологии. Как и в фильме «Матрица», перед нами возникает дилемма, что считать подлинной реальностью: мир субъективных ощущений и чувств, или стоящий за ним мир физических вещей и процессов?

Естественно предположить, что подлинной реальностью надо считать ту из этих двух, которая воздействует на другую. Можем ли мы изменить цвет листа магнолии или вкус пирожного одним лишь усилием воли? Нет. А вот изменить ощущение цвета, поместив лист магнолии под цветовой фильтр, или изменить вкус пирожного, поменяв молекулярный состав крема не представляет труда. Не только субъективные ощущения, но и гораздо более сложные субъективные структуры, включая темперамент и личность, подвержены влиянию материальных структур. Так, болезнь Хаттингтона, приводящая к коренным изменениям в личности человека в возрасте между 35 и 44 годами (рост агрессивности, гиперсексуальность, импульсивное поведение, нарушение социальных норм), есть результат мутационного изменения одного единственного гена среди десятков тысяч ^[2]. Ничтожные по размерам молекулы наркотиков, нейромедиаторов, гормонов или вирусов, введенные в мозг и тело могут изменять поведение животных и человека. Если капсула антидепрессанта – пишет нейрофизиолог Марта Фарах, « может помочь без усилий преодолеть проблемы ежедневной жизни, и если стимулянт может помочь нам не опаздывать на встречи и выполнять обязанности на работе, то не являются ли сложный темперамент или трудный характер также следствиями устройства наших тел? И если так, то есть ли вообще что либо в человеке что не является следствием устройства наших тел?» ^{[3, с.38]}.

Итак, магнитное и электрическое поля не имеют цвета, молекулы и их сочетания не имеют вкуса, гены по структуре не имеют ничего общего с личностью человека, а химические вещества, используемые в антидепрессантах – с настроением и поведением. И тем не менее манипуляции с этими научно выделенными структурами (полями, молекулами и генами) воздействуют на субъективные чувства и переживания человека, и даже могут устойчиво изменять эти переживания. Кажется, дилемма «Что первично: биологические структуры или субъективный опыт?» решена однозначно в пользу биоструктур. Но не будем спешить с заключениями.

Прежде всего, обнаруживается, что биоструктуры связаны с субъективностью очень свободно и допускают широкое поле вариаций. Так, известно, что одинаковые химические структуры по разному действуют на разных людей. Например, эффективность антидепрессантов зависит от индивидуальной структуры гена 5-НТТ, отвечающего за выработку и перенос серотонина ^[4]. Что касается генетической заданности нашего поведения, то она еще более неопределенна. Пример с болезнью Хантингтона, предопределяемой одним геном – редчайшее исключение. Большинство болезней зависят от комбинации десятков и сотен генов. Кроме того, то, как отразится генная комбинация на поведении человека, зависит от сочетания этой комбинации с влияниями среды. Так, ученые нашли сотни генов, так или иначе связанных с заболеванием шизофренией, но роль этих генов опосредствована средой: чаще всего неблагоприятное сочетание генов приводит к заболеванию у эмигрантов, и особенно у тех, которые по культуре и внешности сильнее всего отличаются от коренного населения ^[5]. Существуют гены, предрасполагающие человека к развитию у него депрессии, но сработают они или нет – зависит от жизненного опыта. При благоприятном жизненном опыте, с минимумом травматических событий, депрессивные состояния не возникают даже у людей с наиболее неблагоприятной генетической программой ^[6].

Получается, что для того, чтобы точно «запрограммировать» даже самые простые субъективные переживания человека, такие как депрессия, необходимо создать уникальное сочетание генов и среды. Можно себе представить, сколько таких сочетаний необходимо было «скомбинировать» роботам из фильма «Матрица», чтобы стало возможным создание у человека субъективного ощущения полноценной жизни, со всеми ее цветами и звуками, вкусами и запахами, радостями и огорчениями, надеждами и верой, любовью и ненавистью, страданиями и наслаждениями, общением и одиночеством. Необходимо было еще к тому же «запрограммировать» уникальную личность, темперамент, память о родителях и прошлом опыте, знание языков, сведения о стране, обществе, вселенной и вообще все знания, которыми обладает образованный человек.

Ну и что? – скажет читатель. Ведь у роботов из «Матрицы» почти безграничные возможности создавать неисчислимое количество комбинаций генов и среды. Если они смогли победить своих создателей в борьбе за власть, они смогут справиться и с задачей создания «искусственной субъективности». Если читатель прав, то никакой магии в факте существования субъективности нет. Субъективные переживания – не более чем продукт сложной комбинации биологических и социальных факторов. Субъективные явления «возникают» из таких комбинаций так же, как свойство машины ездить или ракеты летать возникает из комбинации их частей. И действительно, по отдельности ни одна из частей ракеты не может подняться над землей, но все они вместе, соединенные в правильной комбинации, выносят космонавтов в околоземное пространство. Рассмотрим это возражение более внимательно.

Есть два типа сложных систем в организме: производящие и воспринимающие. Так, печень синтезирует холестерин и желчь, щитовидная железа – гормон тироксин. Печень и щитовидка – это биологические фабрики по производству гормонов. Напротив, глаз воспринимает свет, «перерабатывает» то, что наука называет электромагнитным световым излучением, превращая его в субъективное ощущение света и цвета. К какому из этих типов принадлежит мозг в отношении к субъективности? Является ли мозг фабрикой или приемником субъективных явлений?

Что касается чувственной ткани субъективности – ощущений и восприятий – ответ очевиден: поскольку воспринимающие органы являются частями мозга, как бы «вынесенными во вне», то они - приемники внешних воздействий. А как насчет мышления, личности, и эмоций? В настоящее время большинство исследователей мозга разделяют точку зрения, по которой мышление есть функция мозга. Так, нобелевский лауреат Фрэнсис Крик, один из открывателей структуры ДНК, пишет «Вы, ваши радости и печали, ваше ощущение личностной идентичности и свободной воли, являются на самом деле не более чем поведением огромной системы нервных клеток и ассоциированных с ними молекул…» ^[7]. В этой интерпретации, наш мозг производит мышление так же, как печень производит холестерин. Но есть и другая возможность понять отношение мозга и мышления.

Нейрофизиолог Дэвид Иглеман приводит такой пример. Представьте себе, пишет он, что вы - бушмен в пустыне Калахари, который нашел в песке транзиторный радиоприемник. Нажимая на разные кнопки, вы внезапно слышите голоса людей. Вы начинаете исследовать, как эти волшебные голоса могли бы произойти из загадочной коробки. Вы открываете крышку, и, манипулируя с проводками, начинаете улавливать какие-то новые для вас закономерности. Так, каждый раз, когда вы разрываете контакт между зеленым проводком и основной системой, голоса прекращаются, а при восстановлении контакта – возникают вновь. Манипулируя с другими контактами, вы научаетесь усиливать или уменьшать громкость голосов, зашумлять их или делать более четкими, и т.п. Вы приходите к мнению, что голоса – продукт загадочной коробки. Вы даже создаете теорию о том, как определенные конфигурации проводков в коробке производят голоса. И при этом вы не знаете ничего об электромагнетизме, о том, что где-то работает радиостанция, передающая в эфир голоса или симфонию Моцарта ^[8]. По аналогии, можно рассматривать отношения между мозгом и сложными формами субъективности: мышлением, личностью и свободной волей.

Мозг не производит мышление или переживания личности, а воспринимает их, как радио воспринимает симфонию. На самом же деле симфонией мышления и личности дирижирует существо, которое мы не видим, так же как мы не видим радиоволны. Да, без приемника мы не услышим голоса и музыку субъективности, но приемник – не более чем воспринимающий орган, в то время как структура субъективности производится невидимым нам оркестром. Итак, что такое мозг: фабрика или приемник мышления? Если фабрика – то магия субъективности рассеивается как мираж. А если приемник? Ведь если в приемнике сгорает какая-то его часть и он перестает действовать, исчезает звук, но не музыка. Музыка мышления и личности, уникальные для данного человека, продолжает звучать в магическом «эфире субъективности», и даже может быть услышана кем-то другим, кому удалось смонтировать новый приемник. Может быть, эта музыка и есть то, что в просторечье мы называем душой? Экзотическая гипотеза – считает Иглеман, но вот что интересно: она не противоречит современному уровню научных знаний о мозге. В науке нет ничего, что бы запрещало рассматривать мозг как приемник «волн субъективности».

Но вернемся к фильму «Матрица». Могут ли роботы создать такую «фабрику» или такой «эфир субъективности», которые бы породили у спящего человека иллюзию реальной жизни?

Еще в 50-х годах прошлого века канадский нейрохирург Уайлдер Пенфилд, с целью избавления больных эпилепсией от мучительных припадков, вскрывал височную часть коры мозга и прикладывал к ней электроды со слабым электрическим током ^[9]. Пациенты, будучи в сознании, описывали два параллельных «потока субъективности»: один искусственный, вызванный стимуляцией мозга, но кажущийся абсолютно реальным (например, пациенту кажется, что он в своем саду в Южной Африке), и второй естественный, вызванный стимулами окружающей среды в операционной палате. При этом пациенты с полной уверенностью отличали искусственный, но кажущийся реальным субъективный мир, от настоящего ^[10]. Эти исследования помогли Пенфилду создать «карту мозга», выделив зоны коры, «отвечающие» за моторные и сенсорные зоны или связанные с действиями конечностей и других органов тела. Во многих деталях эта карта мозговой локализации функций используется и в настоящие дни. Можно допустить, что роботы Матрицы, обладая во много раз более совершенной картой мозговой локализации, действительно могли создавать у людей иллюзию реальности и управлять этой иллюзией. Но есть одна проблема.

Пенфилду было нетрудно интерпретировать рассказы оперируемых им людей о своих субъективных впечатлениях, поскольку он по своему опыту знал, что такое субъективная реальность. Но знают ли это роботы? Как нам известно, субъективное ощущение нельзя непосредственно передать другому субъекту – его можно пережить только лично. Передать субъективность можно только через язык, но сколько бы мы ни пытались описать словами самое простое ощущение, мы не можем передать самого главного – непосредственного опыта субъективности. Пытаться передать словами непосредственный опыт субъективности – все равно, что пытаться объяснить слепому, что такое голубой цвет. Итак, для того, чтобы роботы смогли озадачиться проблемой создания у людей искусственной субъективности, они сами должны ее иметь. Для этого в своем развитии роботы должны были преодолеть еще один магический барьер – барьер между живым и неживым, то есть стать живыми существами.

Действительно, в настоящее время у нас нет доказательств того, что неживой объект, сколь угодно сложный, может обладать субъективными ощущениями. Что касается механизмов возникновения жизни, то современной науке они понятны не более, чем механизмы рождения субъективности. Согласно гипотезе Опарина-Холдейна, жизнь на Земле зародилась в результате реакций в первичной атмосфере Земли, порожденной вулканами, под воздействием молний ^[11]. В 1953 году американцам Стэнли Миллеру и Гарольду Юри удалось получить в колбе простейшие аминокислоты, входящие в состав белков, пропуская электрические «мини-молнии» сквозь смесь некоторых органических соединений (таких как метан и аммиак) и воды. Но проблема возникновения жизни на Земле остается загадкой. Позднейшие исследования установили, что первичная атмосфера Земли в значительных количествах содержала кислород, который бы препятствовал образованию аминокислот. Но, как пишет биохимик Джонатан Уэллс ^[12], даже если бы ученым удалось создать все химические соединения, имеющиеся в живой клетке, они не получат ее саму. Возникновение жизни на Земле (или в космосе) остается явлением сверхъестественным.

Итак, простейшая субъективность, в форме ощущения потребности или чувства голода или жажды, может возникнуть на нижнем уровне жизни – у живой клетки. Камень, река, вселенная или компьютер – любое неживое, сколь угодно сложное, существо равнодушно к своему состоянию. Река как таковая не различает, находится ли она в пределах обычного русла, или разлилась и вышла из берегов. Важно это только для человека, вообще для всякого живого, стремящегося, страстного, борющегося за жизнь. Лишь человек задает вопрос: почему река вышла из берегов, что было причиной этого? Без человека, без живого причинности в мире нет, как нет и самого мира. Вот эту способность субъективной реальности желать, стремиться, в конечном итоге – объяснять – невозможно вывести из неживого. Она - эта способность – сверхъестественна, привнесена в неодушевленный мир извне.

Но когда и как субъективной реальности, где бы она ни существовала до появления жизни, удалось впервые «зацепить» неживую материю, заставив ее подчиниться? Когда и как первые неживые атомы и молекулы вдруг «двинулись» не по воле законов физики, а по воле некоего субъективного поля, находящегося вне этих законов? Иными словами, когда бестелесному субъекту удалось «зацепиться» за неодушевленный мир, сначала «маленьким коготком», в форме микроскопической бактерии, а потом все боле наращивая «тело», подвластное духовному телекинезу? Может быть жизнь есть магическое событие и возникла не благодаря, а вопреки законам природы, таким как второе начало термодинамики? Тогда понятно, что все усилия ученых воссоздать, или даже понять возникновение жизни до сих пор не увенчались успехом. Может быть, и смерть есть магическое событие? Если так, то умерев, человек не превращается в систему атомов и молекул, рассеянных во вселенной, а переходит на другой уровень существования? Как писал Стюарт Кауфман, «Влюбленная пара, прогуливающаяся по берегам Сены, есть влюбленная пара, прогуливающаяся по берегам Сены, а не просто частицы материи в движении» [цит. в 8, с. 218].

В любом случае, роботы, сколь угодно сложные, будут лишь внешне имитировать живые системы, пусть и очень правдоподобно. Но они не смогут иметь опыт субъективности. А это значит, что они в принципе не способны создать у спящего человека иллюзию реального мира. Как и мы, люди, не смогли бы создать иллюзию подлинной реальности у какого-нибудь инопланетного существа, живущего в совершенно других условиях, чем условия жизни на Земле.

Но зададимся вопросом: если бы роботы матрицы все-таки смогли создать у своих «живых электростанций» иллюзию подлинной жизни, зачем им это нужно? Ради чего роботам идти на такие усилия, если использовать тело человека как источник энергии можно и без создания у людей иллюзии субъективности? Например, человек, находящийся в состоянии комы, может жить годами и даже десятилетиями ^[13]. Короче, для чего нам нужна субъективность?

При всем разнообразии субъективных явлений (ощущения, восприятия, эмоции, чувства, мысли, действия) самым универсальным проявлением субъективности является ощущение того, что эти явления принадлежат мне. Но что есть Я? Конечно, мое имя, пол, возраст, семейное положение, национальная и расовая принадлежность – все это Я, но это – лишь внешние объективные признаки. Я - это также мой темперамент, мои желания, мои чувства – но и это не главное. Самое главное в Я – это чувство свободы, ощущение авторства -- того, что действия, мной совершаемые, являются не вынужденными, а добровольными, а мысли, мной думаемые, не приходят ко мне извне, а рождаются внутри меня. Я – это центр творения, в котором что-то реальное (эмоции, мысли и действия) создаются из ничего. Каждый отлично знает, какие мысли он породил сам, а какие позаимствовал у других. Именно то, что мы рождаем сами, и есть наше настоящее, наше субъективное Я. Но рождение чего-то из ничего, по определению, есть магический акт, нарушающий законы причинности и сохранения энергии. В психологии этот магический акт называют свободой действия.

Но ведь за каждым выбором – скажет читатель – стоит какой-то мотив, желание. Например выбирая бутылку колы вместо воды, мы уступаем желанию выпить сладкий напиток. Нельзя же поступать вопреки своим желаниям. На самом деле можно. Что такое свобода? Говоря просто, это – возможность выбирать. Это когда наши выборы расположены не на вертикали, как выбор между жизнью и смертью, а находятся на горизонтали и заставляют нас думать, взвешивать за и против, и наконец, принимать решение: купить те или другие туфли, заказать в ресторане рыбное или мясное блюдо, поехать в этот или другой тур, и т.д. А что такое свобода воли? Это способность сделать выбор в пользу возможности, находящейся в самом низу вертикали: голодать или даже умереть за идею, быть честным когда есть возможность безнаказанно и анонимно обмануть и обогатиться. Такая способность работает против инстинкта самосохранения, то есть против закона природы – не природы внешней, а природы самого человека. У свободного волевого действия нет иного мотива, кроме сознания справедливости и правоты этого действия. Причинная цепь: личный интерес – желание – действие – тут оказывается нарушенной. Но действительно ли свободное действие не зависит от механизмов тела и мозга, или только кажется таковым?

Пытаясь ответить на этот вопрос, в конце прошлого века американский физиолог Либет провел серию экспериментов. В одном из этих экспериментов участникам предлагали нажимать пальцем на кнопку, или просто согнуть палец когда захочется. При этом участник должен был запомнить положение точки на приборе, замеряющем время в миллисекундах, тогда, когда у него «только появится желание совершить движение». Оказалось, что между появлением осознанного желания совершить движение и самим движением протекало в среднем 200 миллисекунд. Сам по себе этот результат не был неожиданным. Что оказалось неожиданным, это то, что электрические потенциалы в моторной зоне коры мозга, активирующие руку к движению, возникали на 300 миллисекунд раньше, чем осознанное желание совершить движение. Получалось так, что мозг принимал решение совершить движение раньше нашего сознательного Я. ^[14]. Если свободное действие – это осознанное решение сделать что-то, то оно оказывается иллюзией – простым осознанием уже принятого мозгом решения ^[15].

Такой вывод кажется неизбежным, если считать субъективность, в том числе и процессы принятия решений, продуктом мозга. Но, как мы выяснили, возможно иное понимание отношений мозга и субъективности, согласно которому мозг – это приемник сигналов, идущих из поля субъективности. При таком понимании «потенциал готовности», возникающий в моторной коре за 300 миллисекунд до сознательного решения, может рассматриваться как сигнал включения приемника. Ведь для того, чтобы настроить приемник на волну, необходимо его сначала включить. В такой интерпретации как сигнал включения моторной коры, так и осознанное решение инициированы «полем субъективности», однако первый предшествует второму не потому, что «мозг принимает решение», а потому, что поле субъективности включает соответствующий «сектор приема» - в данном случае, моторную зону коры. Решение же нажать на кнопку приходит позже из того же поля субъективности, и является свободным решением.

Интересно, что сам Либет выдвинул понятие «ментального поля сознания», которое он считал результатом активности мозга, но тем не менее не физическим образованием, которое можно было бы зафиксировать приборами ^[16]. В этом ментальном поле и принимается окончательное решение подтвердить или не подтвердить выбор, ранее «сделанный мозгом». При этом сознание человека как бы имеет возможность наложить на решение мозга свое «вето». На мой взгляд, Либет близко подошел к интерпретации мозга как приемника сигналов субъективного поля, но выбрал компромиссный вариант, считая само это поле продуктом мозга. Это похоже на то, как если бы мозг был оркестром, играющим музыку, радиостанцией, передающей сигналы в эфир, и преемником этих сигналов одновременно. Очевидно, чтобы избежать порочного круга и «спасти» свободную волю от поглощения ее мозгом, приходится сделать непопулярный среди физиологов вывод о независимости субъективного поля от мозга. Вот только узнать о том, что такое поле существует и что в этом поле существует мое настоящее и свободное Я, я могу только с помощью мозга. Именно мозг «превращает» сигналы из поля субъективности в форму переживания «чувства свободы», так же, как мозг и глаз превращают электромагнитные волны в ощущение света и цвета.

Итак, перед нами две возможности понять, что такое свободная воля. Одна – это полагать, что свободная воля есть иллюзия, сопровождающая (с некоторым опозданием) решения, принимаемые нашим мозгом и телом. Предположим, гипнотизер, погрузив человека в гипнотическое состояние, внушает ему, что, проснувшись, тот должен подойти к столу и выпить стакан воды. Выйдя из состояния гипноза, человек подходит к столу и выпивает стакан воды. При этом ему кажется, что он делает это по своей воле. Возможно, наше тело и мозг и есть такой гипнотизер, а наше чувство свободы есть лишь иллюзия? Допустим, что так. Но возникает вопрос: зачем человеку нужна такая иллюзия? Не экономнее ли было бы, если бы человек действовал как зомби, не осознавая того, что делает? Если природа и эволюция создали феномен сознания и свободной воли, значит они зачем-то нужны.

Обычный ответ на этот вопрос – сознание и свободная воля нужны для отражения, познания и исследования мира. Как пишет Дэвид Иглеман «Сознание есть создатель долговременных планов, главный управляющий корпорации, в то время как большинство текущих операций осуществляются теми частями мозга, которые сознанию не доступны» ^{[8, с.70]}. Действительно, любое научение, например, спортивным навыкам или навыкам управления автомобилем, начинается с сознательной тренировки, и постепенно становится автоматизированным, более не нуждающимся в сознательном контроле. По аналогии, свободное волевое решение необходимо только в неожиданных и новых ситуациях неопределенности. Предположим, вы бежите вниз по каменистой горе. Вы не думаете о том, куда поставить ногу – нога «сама» за доли секунды выбирает нужную позицию. Но вот перед вами трещина в скале, через которую нельзя перепрыгнуть. Включается сознание и принимает волевое решение остановить движение.

Но применим тот же принцип не к навыкам, а к нашим знаниям о мозге. В настоящее время представление о том, что мозг связан с мышлением и сознанием является настолько общепринятым, что превратилось в «навык мышления». Но, например, древнегреческий философ Аристотель, живший в IV веке до нашей эры, считал, что мышление есть продукт деятельности сердца, а мозг – это машина для охлаждения крови ^[17]. Все наши знания о мозге, нервной системе, нейронных цепях – то, что представляется сейчас бесспорным и очевидным в науке – когда то было предметом наблюдения, размышления и сознательного волевого решения. Чтобы прийти к выводу о том, что сознание – это иллюзия, порождаемая деятельностью мозга, надо было сначала, посредством этой самой иллюзии, осознать структуру и роль мозга и создать науку о мозге. Получается, что если сознание – это иллюзия, то иллюзия «сама себя создала», а создавшая себя иллюзия уже не иллюзия, а самостоятельная реальность.

Первичность субъективной реальности по отношению к научным конструкциям, созданным физикой и физиологией, очевидна из того факта, что субъективные феномены устойчивы и не исчезают в результате их «объяснения» в научных терминах. Так, тысячелетиями люди верили, что Солнце вращается вокруг Земли, пока Коперник не доказал, что эта иллюзия объясняется вращением Земли вокруг своей оси. Однако иллюзия не исчезла: мы по прежнему говорим о закатах и восходах Солнца. От того, что чувства вкуса и запаха объяснены химией и физиологией, торт не перестает быть сладким, а соль – соленой. К счастью для специалиста по цветовому зрению, его теоретической обоснование восприятия цвета в терминах цветовых рецепторов и мозговых механизмов не лишают его возможности наслаждаться ощущениями голубого неба и зеленой листвы. По аналогии, «объяснив» ощущение свободы действия в терминах мозговых механизмов, человек не перестает ощущать себя свободным и ответственным за свои поступки. Иными словами, субъективность неподвластна рациональному объяснению. Она обладает особыми свойствами феноменальной магической реальности. Рассмотрим некоторые из этих свойств.

Первое свойство состоит в том, что субъективное сознание нужно человеку не «для чего-то», субъективность – это и есть человек. Нет субъективности – нет и человека. А что есть? Есть то, что мы называем телом – опять таки понятие, выработанное нашим сознанием и порожденной им медициной. Сознание – это не иллюзия, а магическое явление, в принципе не объяснимое наукой, но способное породить науку. Сознание – это дар человеку. Мы можем принять этот дар или отказаться от него. Приняв, мы можем его развить или испортить, но мы не можем его искусственно создать. А как же быть с тем фактом, что, воздействуя на мозг, можно создавать иллюзорный «поток сознания»? Да, можно, но не будем забывать, что человек, у которого мы создаем такой искусственный поток субъективности, отличает его от настоящего, так же, как мы отличаем сновидение от реальности, подделку от подлинника. Такие понятия, как свободная воля, произвольное внимание, творческое озарение и другие действия сознания необъяснимы в терминах физической причинности. Они – действия, которые можно описать лишь как магические – не выводимые из материальных структур мозга.

“А как же бессознательное? – спросит читатель. Это ведь часть сознания, но она не осознается субъективно”. Верно, бессознательное – это часть субъективности, лишенная ощущения свободы действия, так сказать, автоматизированная субъективность, превращенная в навык. Заодно, психологи используют бессознательное с целью наукообразно объяснить необычные, необъяснимые наукой явления. Сновидения, гипноз, галлюцинации, телепатия, телекинез, комплексы Фрейда, архетипы Юнга, и многие другие непонятные феномены – считаются проявлениями бессознательного. Вроде бы – не противоречит науке, и в то же время легализует в современном мире явления, науке не подвластные. Но что такое бессознательное не знает никто. Источник ли это магических феноменов, или проводник, через который не понятные науке феномены проникают в мир нашего сознания? Возможно, бессознательное – это невидимый кабель, соединяющая мир субъективных явлений с «полем субъективности».

Другой особенностью субъективности является то, что хотя ее нельзя объяснить, ее можно изучать путем наблюдения. Так, каждый человек вынужден во что-то верить: в бога, в науку, в материализм. Внимательно изучая эти верования, можно научиться управлять действиями человека, используя его верования в качестве “кнута и пряника”. Таким образом, наука о сознании приводит к возможности контроля над сознанием – но не через манипуляции с мозгом, а через манипуляции с субъективными явлениями: верованиями, желаниями или восприятиями. Религиозные лидеры, психотерапевты, политики, специалисты в области рекламы манипулируют сознанием индивидов и масс, не вмешиваясь в деятельность мозга. Что же касается манипуляций с мозгом, то они воздействуют не на само сознание, а на возможность или невозможность его нормального функционирования. Нейрохирург похож на радиотехника, исправляющего радиоприемник. Без нормально функционирующего механизма приемник не станет принимать музыку. Но даже при хорошо работающем приемнике музыку играет не радиотехник.

Третья особенность субъективности - это то, что ее нельзя изучать так, как мы изучаем физические явления. Физические явления мы фиксируем в восприятии: этот камень, эта река, это дерево, эта молекула или эта элементарная частица. Зафиксировав, мы сопоставляем объекты друг с другом, измеряем, оцениваем в цифрах. Но субъективные явления увидеть нельзя. Мы видим дерево но не “восприятие дерева”. Нельзя увидеть мысль, волевое решение, чувство любви. Но их можно назвать словами. Между словом и субъективным переживанием существует магическая связь по типу партиципации “подобное порождает подобное” и “образ равен прототипу”. Так, если в физическом мире образ (фотография) стола и предмет (стол) не связаны причинной связью, то в мире субъективности образ стола и мысль (думание о столе) – связаны, или, пользуясь термином из области физики элементарных частиц, “спутаны”. Образ и мысль – не одно и то же, но их трудно различить: где образ – там и мысль, и наоборот. Более того, одни мысли и образы воздействуют на другие, по тому же принципу “партиципации”. Так, гуляя по парку и почувствовав запах цветов черемухи, мы может вспомнить переживания детства, связанные с запахом черемухи, эти воспоминания могут вызвать мысли о детских обидах и неудачах, и так, по цепочке ассоциаций, привести нас к самым неожиданным мыслям и образам.

Если в физическом мире причина вызывает следствие через один их четырех известных типов физического взаимодействия (гравитацию, электромагнетизм, сильное и слабое ядерные поля), то в субъективном мире взаимодействие между субъективными состояниями разных людей осуществляется не по закону “причина-следствие”, а тоже по закону партиципации. Так, облекая наши мысли и образы в громкую речь, мы обращаемся к другим людям, настраивая их сознание на сходные мысли и образы. Прогуливаясь с женой по берегу Черного моря, муж говорит ей “красивый закат”, и она отвечает “помнишь нашу поездку в Сан-Диего? Там были такие же”. Понятно, что содержание мыслей собеседников и их диалог не сводится к колебаниям звуковых волн их речью, а осуществляется по магическим законам партиципации.

В начале этой главы мы задали вопросы: Могут ли роботы создать у человека иллюзию реальности? Действительно ли человек, погруженный в мир искусственной субъективности, не может покинуть его без посторонней помощи? Что предпочесть: наслаждение жизнью в мире иллюзий, или борьбу за жизнь и счастье в суровом мире истины?

Во второй половине прошлого века, на пике «компьютерной эйфории», появились теории, согласно которым компьютер способен в принципе промоделировать всю вселенную, превратив в серию, состоящую из нулей и единиц, каждый атом. Поскольку человек – часть вселенной, то в этой космической программе каждый из нас занял бы свое скромное место. «Нет способа – пишет физик Фрэнк Типлер, -- с помощью которого люди в этой симулированной вселенной могли бы понять, что они – не более чем симуляция, что они всего лишь последовательность чисел, циркулирующих внутри компьютера и на самом деле не существуют» ^[18].

Откуда мы знаем, что мы реально существуем, а не являемся симуляцией человека в каком-то сверхмощном компьютере? – спрашивает Типлер? И отвечает – мы не знаем, но это не имеет значения. Как не имеет значения и то, является ли вся вселенная реальной или всего лишь симуляцией. Все, что имеет значение – это то, можно ли создать абстрактную программу, способную просимулировать вселенную. В теории алгоритмов существует понятие “сжатие данных” ^[19]. Согласно этому понятию, создание компьютерной программы имеет смысл лишь в том случае, если программа короче, чем описание того процесса, который она кодирует. Если это невозможно, то проще и быстрее иметь дело с живым процессом, чем с его закодированной программой. Итак, возможна ли алгоритмическая программа, способная закодировать вселенную, и если возможна, будет ли такая программа короче, чем просто описание вселенной в бинарном коде?

Эти вопросы возвращают нас к проблеме соотношения знания и сознания. Что было вначале? В предыдущих статьях ^[20] мы выяснили, что знание – это модель реальных вещей и их взаимодействий, а значит, оно существует в двух реальностях одновременно: видимой реальности обычной жизни, и невидимой реальности символов и знаков. Но такое существование в двух реальностях, по определению, предполагает наличие сознания как субъективной реальности, как “знания о знании”, или “знания о том, что я знаю”. Получается, что сознание предшествует знанию. Сознающий себя человек открывает законы в физической реальности, создает математику и компьютерные программы.

Удивительным является то, что по мере усложнения программ и их возможности сжато моделировать видимую реальность, мы постепенно перестаем осознавать тот факт, что компьютерные программы есть продукт нашей субъективности, а значит в принципе не могут объяснить саму субъективность, как не может увязший в болоте человек вытащить себя за волосы на берег. Вся наука и вся вселенная «пропитаны» нашей субъективностью, как влажная губка водой. Есть и математическая формулировка невозможности такого “порочного круга” объяснения. Согласно теореме Гёделя о неполноте, в любой непротиворечивой системе аксиом существует истинное утверждение, истинность которое невозможно доказать внутри этой системы аксиом ^[21]. Например, попробуйте доказать истинность утверждения “Это утверждение ложно”. Так что внутри нашей вселенной запрограммировать ее в принципе не удастся. А извне?

Ответ зависит от того, кто будет программистом. Если это живое существо с сознанием, бесконечно превосходящим сознание человека – то в принципе такое возможно. О таком “программисте”, собственно, и написана Библия. А вот компьютерам запрограммировать сознание человека не удастся. Будучи не живыми существами, они не знают, что такое сознание. В своей новой книге “Будущее сознания” физик Митио Каку определяет сознание “с точки зрения физика” как способность создавать модели мира с обратной связью для достижения практических целей ^[22]. Давая волю своей фантазии, Каку пишет о возможности, в будущем, посредством воздействия на мозг создать у человека полную иллюзию субъективной реальности, вроде той, которую создают роботы “Матрицы”, и даже отделить сознание от биологического тела и полностью перевести его в компьютер.

Но прежде чем глядеть в будущее, необходимо посмотреть в прошлое. И там мы видим, что первой “моделью” нашего видимого мира был невидимый мир духов. А такой мир могли изобрести не компьютеры, которые бессмертны, а живые и смертные существа. Выходит, даже сознание, определенное “с точки зрения физика”, могло возникнуть и существовать лишь у живых существ. А этот факт налагает принципиальные ограничения на возможности компьютерных технологий. При всей полезности компьютерных технологий, нельзя ожидать, что человек с помощью компьютера, и тем более сам компьютер, будут в состоянии создать у человека неотличимую от реальной субъективности копию субъективного мира.

Говоря это, я не хочу затушевать или приуменьшить достижения компьютерной технологии нашего времени в создании взаимодействия человеческого мозга и машины. Эти достижения впечатляют. При помощи фМРТ можно определять, какие зоны мозга активно задействованы при решении определенных задач. Считывая электрические потенциалы коры мозга, можно научить парализованного инвалида «мысленно» управлять инвалидной коляской. Вполне возможно, что более совершенные методы регистрации и анализа электрических потенциалов коры во время сна могу привести к нахождению корреляций между субъективными образами сновидений и структурой электропотенциалов коры. Эти достижения будут быстро совершенствоваться. Но они не могут устранить того факта, что субъективная реальность и объективно фиксируемые параметры работы мозга находятся в разных мирах. А главное – это то, что сколько бы наука и кибернетика не пытались приблизиться к субъективной реальности сознания, между ними и субъективностью всегда будет «нейтральная полоса» неведомого. Перефразируя известную мысль, можно сказать, что если бы наше сознание было столь простым, что его можно было бы смоделировать на компьютере, мы не были бы столь умны, чтобы эти компьютеры изобрести.

Итак, какой ответ мы получаем на вопросы, заданные в начале этой главы? Роботы «Матрицы», при всей их компьютерной мощи, создать иллюзию субъективного мира не могли, в силу принципиального барьера между живым и неживым. Будучи не живыми, они не могут ставить себе цели, тем более такие необычные, как превращение человека в источник энергии, и тем более ценой симуляции неведомого им субъективного мира. Те состояния искусственной субъективности, которые могут испытывать и создавать люди (галлюцинации во время болезни, состояния, возникающие при раздражении мозговой коры или в результате приема наркотических средств) являются имитациями реальной субъективности. Факт иллюзорности таких состояний осознается человеком, погруженным в такие состояния, или же после выхода из этих состояний. Что же касается того, где лучше жить: в мире искусственно созданных иллюзий или в мире реальной субъективности, то я готов согласиться с авторами «Матрицы» - это дело свободного выбора и личного предпочтения.