Интегральный характер современного российского правопонимания

Скоробогатов Андрей Валерьевич доктор исторических наук профессор, кафедра теории государства и права и публично-правовых дисциплин, Казанский инновационный университет им. В.Г. Тимирясова (ИЭУП) 420111, Россия, республика Татарстан, г. Казань, ул. Московская, 42 Skorobogatov Andrey Doctor of History Professor, Chair of Theory of State and Law and Public-Law Discipline, Institute of Economics, Management and Law (Kazan). 420111, Russia, respublika Tatarstan, g. Kazan', ul. Moskovskaya, 42 askorobogatov@rambler.ru Другие публикации этого автора

В условиях постклассической парадигмы, характеризующей современное развитие науки и правовой реальности в целом, принципиально изменилось отношение к истине ^[21]. Постклассическая наука предполагает открытость и незавершенность и относительность знания об окружающей социальной, в т. ч. правовой реальности и допускает возможность существования множества теорий, претендующих на относительную истинность в той или иной области знаний, но лишь в рамках определенного методологического дискурса в контексте определенного пространственно-временного континуума ^{[7, с. 27 - 47]}.

Применительно к юриспруденции это привело к существенному расширению предметного поля исследований. Современный юридический дискурс, как совокупность юридических текстов, т. е. вербальных, литеральных и невербальных выражений правовых представлений ^{[8, с. 83]}, предполагает многомерное, многоуровневое исследование правовых явлений и их интерпретации в рамках отдельных доктрин и взглядов различных социальных групп. При этом ведущее значение отдается не поискам истины, а выявлению позиции интерпретатора ^{[11, с. 86]}. Современная юриспруденция исследует не только научное правопонимание, но и представления о праве, сформировавшиеся в профессиональном сообществе и даже в быту ^{[20, с. 135]}. Однако для стран, принадлежащих к романо-германской правовой семьи, в том числе и России, где правовая реальность в значительной степени носит нормативный характер, в центре исследования юридического дискурса находятся язык права и норма права, т. е. явления, прямо обусловленные эталонным характером законодательства ^[4].

Именно это обусловило формирование новой философско-правовой категории – правопонимания, которая включает в себя как интеллектуальную познавательную деятельность, ее отдельные элементы (восприятие, оценка, представления), так и систему интерпретируемых правовых явлений, полученных в результате познавательно-правовой деятельности.

Сложность анализа правопонимания обуславливается существованием нескольких уровней возможной интерпретации права и иных правовых явлений. Во-первых, субъект способен интерпретировать различные юридические документы, что характеризует его отношение к правовой реальности и определяет правовое поведение. Во-вторых, ученые осуществляют интерпретацию правовых текстов доктринального характера, что позволяет сформировать представление не только о гносеологическом, аксиологическом и деонтологическом значении права, но и о сущности правовой реальности в целом, месте в ней социума и бытия отдельного индивида, выявить факторы, определяющие правовое поведение индивида в конкретной социокультурной ситуации ^[13].

Применительно к юридическому дискурсу это означает осуществление как синхронного, так и диахронного исследования правовых текстов с целью получить новые данные, которые не содержатся ни в одном из сравниваемых юридических текстов, и формирование правовой модели. Наиболее ярким обозначением такой модели является категория «концепт», которая понимается как смысловое значение имени, в отличие от его предметного значения ^{[14, с. 19]}.

Сформировавшаяся в постсоветский период правовая реальность России характеризуется трансгрессивным состоянием общества, выражающимся в широком распространении незаконодательных (неправовых) практик, низком уровне нормативной правовой культуры, правовом нигилизме и правовом инфантилизме на общесоциальном, коллективно-групповом и индивидуальном уровнях. Сформировавшиеся в условиях отказа от официальной идеологии (а, следовательно, от официальной правовой доктрины) правовой идеал и правовой опыт ориентируют индивида на решение проблем и достижение бесконфликтного сосуществования не на основе установленной государством правовой нормы, а путем применения правил социальной справедливости (неписанного права). В значительной степени это определяется коллизионностью правопонимания российского общества не только на обыденном и профессиональном, но и на доктринальном уровне.

Традиционный нормативизм (после распада СССР и преодоления марксистско-ленинской парадигмы и узконормативного подхода к праву А. Я. Вышинского) был отброшен как доктрина, несоответствующая целям построения демократического правового государства и гражданского общества.

Взамен его принятые в первой половине 1990-х гг. на постсоветском пространстве конституции предложили иную концепцию правопонимания, содержание которой определялось не потребностями правового регулирования, а идеологическим компонентом, прежде всего, идеями прав человека и социального государства.

Специфика постсоветского понимания права – в отказе гражданина от повиновения закону, если он вступает в противоречие с принципом справедливости в его значении, характерно для той социальной группы, с которой идентифицирует себя индивид. Как отмечает Д. А. Маркин, «дух права – это общественный правовой менталитет и он никогда не будет зависеть от правовой политики государства, сколь принудительными бы силами она не проводилась в жизнь» ^[9]. Для такого правопонимания и юридическая точность, и юридическая порядочность, и юридическое воздаяние имеют определенное значение, но не абсолютизируются, как у европейских народов. Граждане, напротив, стремятся к нравственному максимуму, ищут правды, единой и неразделимой на право (закон) и совесть (справедливость), соответственно, проповедуют искренность, правдивость и в праве, и на суде, осуждают лицемерие, а также ответы на суде с заранее обдуманным намерением.

Господствовавший в СССР нормативизм оказался неспособен описать всю сложность и многогранность феномена современного права, как с точки зрения его сущности и содержания, так и с формальных позиций (не случайно столь активно идут споры о том, является ли источником российского права судебный прецедент). Следствием этого стали поиски правовой теории, которая могла бы соответствовать конституционным установкам и адекватно отражать сущность и содержание современной правовой реальности.

Концепт «право» в постсоветском юридическом дискурсе может быть представлен пятью взаимосвязанными, но конкурирующими моделями, каждая из которых в той или иной степени связана с конституционными принципами и положениями, даже если прямо об этом и не заявляется.

Во-первых, нормативистская модель, основанная на представлении о праве как системе правил поведения, установленных государством и обеспеченных мерами государственного принуждения ^{[1, 3]}. Хотя нормативизм по-прежнему остается господствующей теорией правопонимания, в современных условиях он приобретает интегральный характер, за счет синтеза с естественно-правовыми и социальными ценностями, что связано с особенностями конституционных трактовок правотворчества и правореализации. С одной стороны, Конституция РФ заявляет о ведущей роли государства в правотворчестве (ст. 15), но, с другой, запрещая создание обязательной идеологии (ст. 13), обуславливает наличие политического и правового плюрализма, заставляет нормативистскую теорию трансформироваться с учетом современных политических и социально-экономических реалий. Современное нормативное понимание права под влиянием конституционных положений о приоритете прав человека и гражданина признает верховенство прав над обязанностями и необходимость нормативного закрепления первых, что должно стать основой правоприменения.

Развивая конституционные идеи о верховенстве народа в процессе правотворчества и принятии Конституции в результате референдума, современный нормативизм допускает существование новой формы правотворчества – прямого правотворчества народа на референдуме, что фактически является уступкой социологии права, предполагающей именно социальные механизмы формирования легитимных правовых норм.

Во-вторых, социологическая модель, основанная на представлении, что право формируется в процессе социального взаимодействия и относительно независимо от государства. Эффективность и легитимность издаваемых государством норм при этом определяется их социальной востребованностью. Эта модель присутствует как в работах социологов ^[10], так и юристов ^[23]. Развитие социологического правопонимания в России связано, прежде всего, с конституционными идеями о народном правотворчестве (ст. 3). Для постсоветской социолого-правовой теории характерны: функциональный подход к праву; выделение правоотношений в качестве основных, наиболее существенных элементов права; «несводимость» права к закону (нормативному правовому акту). Главным становится не столько изучение нормы как эталона, сколько ее действие на практике, выявление степени ее эффективности и социальной востребованности. При этом исследования правовых явлений и институтов не ограничиваются исключительно академическим интересом, они преследуют цель преобразования социальной действительности, а само право рассматривается как инструмент социальных преобразований, средство достижения согласия между интересами различных социальных групп.

В-третьих, юснатуралистская модель, основанная на положениях Конституции РФ о приоритете принципов международного права и прав человека ^{[2, 22]}.

Обращение к естественно-правовой теории обусловлено, прежде всего, присутствием подобных идей в (ст. 2) и необходимостью обоснования правового порядка на конституционных основах. Права и свободы человека признаются высшей ценностью, имеющей прямое действие. Юридический позитивизм здесь уступает место естественно-правовому правопониманию. Права и свободы человека признаются существующими объективно, имеющими дозаконотворческий и внезаконотворческий характер, т.е. их можно отождествить с естественным правом в субъективном смысле. Исходя из особенностей конституционного закрепления прав человека и гражданина, можно сделать вывод, что независимо от источника их установления (природа или государство) они в равной степени являются обязательными для реализации и определяют содержание позитивного (установленного государством или сформированного в процессе социального взаимодействия) права.

Как отмечают сторонники естественно-правовой теории, переходные условия правовой жизни общества вынуждают опираться на иные, неформализованные источники права, в частности, на доктрину естественного права ^[5]. Естественное право представляет собой именно доктрину, а не право в собственном смысле слова, поскольку не имеет обеспечительного механизма реализации своих положений.

Одновременно, Конституция РФ признает приоритет общепризнанных норм и принципов международного права (ст. 15), тем самым придавая им надгосударственный характер и устанавливая принцип их первичности по отношению к позитивному национальному праву. Это позволяет утверждать, что международное надгосударственное право выступает как естественное право в объективном смысле, причем не в форме доктрины, а в качестве норм прямого действия. В значительной степени это совпадает с современными философскими трактовками справедливости ^[16].

В-четвертых, интегративная модель, основанная на синтезе (интеграции) классических монистических теорий правопонимания и утверждающая, что право представляет собой воплощенные в юридических нормах и фактических правовых действиях правовые ценности, которые определяют их эффективность. Эта модель нашла текстуальное воплощение в теории реалистического позитивизма Р. А. Ромашова ^[17] и коммуникативной теории права А. В. Полякова ^[15]. Современное интегративное правопонимание предполагает сочетание нормативизма с естественно-правовой теорией и социологией права ^[18]. В наше время все чаще звучат идеи о том, что право нельзя сводить исключительно к законодательству, пора уйти от такой односторонней позитивистской трактовки. Право может быть представлено в различных проявлениях (субъективное и объективное, письменное и устное, государственное и социальное и т.д.) ^[6]. Вариантом интегративного правопонимания можно считать учение об интегральном правопонимании, утверждающее, что синтез классических правовых теорий осуществляется не на паритетных началах, а при ведущей роли одной из теорий ^[19]. Применительно к конституционному правопониманию наиболее ярким представляется анализ гл. 1 Конституции РФ «Основы конституционного строя», где из 16 статей 10 основаны на нормативизме, в 5 присутствует естественно-правовая теория (в объективном и субъективном смысле), 4 статьи в той или иной степени используют методологию социологии права, т. е. синтез осуществляется на основе нормативизма, дополненного естественно-правовыми теориями и социологией права.

В-пятых, постмодернистская модель, основанная на представлении о праве какмногомерном явлении, познать которое возможно только на основе обращения к современным философским концепциям (феноменология, экзистенциализм, герменевтика), позволяющим понять глубинную сущность права, его познавательное, ценностное и регулятивное значение в бытии отдельного индивида и правовой реальности в целом. В современном юридическом дискурсе эта модель представлена диалогической теорией права И. Л. Честнова ^[20] и аналитической юриспруденцией С. Г. Олькова ^[12].

Проведенный анализ показывает, что современное отечественное правопонимание является интегральным, в основе которого лежит нормативистская модель, дополненная естественно-правовыми теориями и социологией права. Интегральный характер правопонимания реализовался в плюрализме постсоветского юридического дискурса и обусловил многозначность правовых регуляторов, определяющих содержание постсоветской правовой реальности.