Сравнение германской и российской избирательных систем

Любарев Аркадий Ефимович кандидат юридических наук, кандидат биологических наук эксперт, Фонд Кудрина по поддержке гражданских инициатив 129090, Россия, г. Москва, 1-й Троицкий пер., 12, корп. 5 Lyubarev Arkadiy adviser at Kudrin Fund for Suport of Civil Initiatives. 129090, Russia, Moskva, g. Moscow, ul. 1-I troitskii per., 12 korp. 5 lyubarev@yandex.ru Другие публикации этого автора

На первый взгляд может показаться, что избирательная система, действующая на выборах в германский бундестаг, хорошо освещена в российской научной литературе. Кратко или подробно о ней рассказывается во многих статьях ^{[8, 15, 19, 20, 23]} и учебных пособиях ^{[5, 22]}. Есть и статья, посвященная сравнительному анализу избирательных систем России и Германии ^[7], издан перевод Федерального закона о выборах (в редакции 2002 года) ^[12].

К сожалению, в этих публикациях много неточностей. Существеннее то, что в большинстве публикаций не акцентируется внимание на главной особенности германской избирательной системы, коренным образом отличающей ее от российской. Стоит также отметить, что германское избирательное законодательство не стоит на месте, и в 2013 году правила выборов в бундестаг претерпели важные изменения. Все эти обстоятельства диктуют необходимость вернуться к вопросу о сравнении германской и российской избирательных систем.

Германская избирательная система, сочетающая элементы мажоритарной и пропорциональной систем, долгое время была уникальной. Но в 1990 году примеру Германии решили последовать новые демократии в Болгарии, Венгрии и Грузии, в 1992 году – в Литве. Однако ни в одной из этих стран германская система не была скопирована, более того, не был воспринят основной принцип этой системы. И если в избирательную систему Венгрии был заложен некоторый элемент «связанности», то у остальных «подражателей» избирательная система получилась совсем «несвязанной», когда две части парламента избираются независимо друг от друга ^[8].

Когда в 1993 году группа В.Л. Шейниса предложила ввести в России смешанную избирательную система, говорилось о том, что такая система действует в Германии и взята за образец в Литве и ряде восточноевропейских стран. Однако в публикациях В.Л. Шейниса, Б.А. Страшуна и К.Г. Холодковского ничего не говорилось о различиях германской системы и систем «подражателей», в том числе и того варианта смешанной несвязанной системы, которую они предлагали для России. Упор делался на идее сочетания мажоритарной и пропорциональной систем, которое, по мнению авторов, позволяло объединить их плюсы и преодолеть минусы ^[13].

В 1994 году был опубликован перевод статьи немецкого правоведа Г. Майера ^[19], в котором четко говорилось, что «избирательная система для выборов в бундестаг является пропорциональной. Она исходит из того, что выступающие в качестве конкурентов политические партии получают столько мандатов, сколько им полагается в соответствии с пропорцией полученных ими на всей территории выборов вторых голосов». Однако этот тезис не был воспринят большинством российских исследователей (кроме Г.В. Голосова ^[8]). При сравнении германской и российской избирательных систем в лучшем случае обращалось внимание лишь на «связанность» германской и «несвязанность» российской системы ^{[7, 20]}, а в худшем – выделялись несущественные моменты (к тому же с ошибками) ^[22], либо вообще не отмечалось различий ^[5].

Лишь в 2005 году нами было отмечено, что германская избирательная система имеет преимущества перед российской, и сформулирована задача постепенно заменить российскую несвязанную систему на связанную, подобную германской ^[11]. В развитие этой идеи смешанная связанная система была включена в подготовленный нами проект Избирательного кодекса РФ ^[14].

В настоящей работе предпринята попытка дать сравнительный анализ германской и российской избирательных систем и на основании этого анализа оценить, как можно модифицировать германскую избирательную систему для ее применения в России. При этом под избирательной системой мы понимаем совокупность правовых норм, определяющих, каким образом итоги голосования избирателей трансформируются в результаты выборов. Эти нормы охватывают характер избирательных округов, содержимое избирательного бюллетеня и способ голосования, а также правила определения результатов выборов ^{[1, 11, 23]}.

Говоря о германской избирательной системе, мы имеем в виду систему, действующую на выборах в бундестаг с 1953 года. Аналогичная система используется в настоящее время на выборах в большинство ландтагов, однако особенности избирательных систем различных земель мы оставим без внимания. Поскольку отдельные параметры германской избирательной системы за прошедшие шесть десятилетий неоднократно подвергались изменениям, будем стараться при необходимости отмечать эти изменения.

Говоря о российской избирательной системе, мы имеем в виду систему, действовавшую на выборах в Государственную Думу в 1993–2003 годах, к которой сейчас решено вернуться. Эта же система действует в настоящее время и на выборах большинства региональных ассамблей. Изменения в системе выборов в Государственную Думу в указанные годы и различия между федеральной и региональной системами, а также различия между системами разных регионов в рамках данной работы не являются существенными.

Общим для германской и российской избирательных систем в первую очередь является наличие единого общефедерального избирательного округа, где конкурируют партийные списки, и одномандатных избирательных округов, где конкурируют кандидаты, в том числе и непартийные. Число одномандатных округов в обеих странах равно половине от установленного числа депутатов. Что касается общефедерального округа, то в Германии, в отличие от России, его наличие официально не провозглашается, но фактически он существует: результаты, полученные каждой партией во всех землях, суммируются, и от этой суммы зависит, преодолела ли партия 5-процентный барьер, а также распределение мандатов (до 2013 года – предварительное, а в настоящее время, напротив, окончательное).

Общим также является наличие у избирателя двух голосов: за кандидата в одномандатном округе и за партийный список (в Германии они официально называются соответственно первый и второй голос). Одинаковы и правила определения победителя в одномандатном округе: по системе относительного большинства, то есть побеждает тот, кто получает больше голосов, чем его соперники.

В Германии неизменно действует 5-процентный барьер. В России величина барьера менялась, но при использовании смешанной системы также действовал 5-процентный барьер, и сейчас предполагается его восстановление. Для распределения мандатов в России используется метод, основанный на квоте Хэйра и правиле наибольшего остатка, этот же метод, названный именем немецкого математика Нимейера, использовался в Германии в 1987–2005 годах.

Перейдем теперь к различиям. Начнем не с самых существенных. В России партии выдвигают общефедеральные списки, которые разделяются на центральную (федеральную) часть и региональные группы. При этом группа может соответствовать не только целому региону, но и части региона, а также объединять территории нескольких регионов. В Германии партийные списки – земельные, то есть партия в каждой земле выдвигает отдельный список. Учитывая, что, как отмечено выше, голоса за земельные списки одной партии суммируются, можно увидеть аналогию между объединением земельных списков одной партии в Германии и российским списком, разбитым на региональные группы. Получается, главная разница в том, что в Германии у партийных списков не может быть общефедеральной части, плюс невозможно ни объединение в одном списке нескольких регионов, ни разделение региона между несколькими списками. Впрочем, истоки этой разницы понятны: в Германии земель в настоящее время 16, а в России 83 субъекта Федерации, к тому же федеративные начала в Германии имеют многовековую историю, соотношение центр–регионы совсем другое, и нет таких центростремительных тенденций, как в России.

Выдвижение земельных списков приводит к еще одной особенности. Наиболее серьезные партии выдвигают списки во всех землях (правда, ХДС и ХСС, действуя формально порознь, фактически выступают как одна партия: ХДС не выдвигает списка в Баварии, а ХСС выдвигает список только в Баварии). На выборах 2013 года таких партий было 10 (если считать ХДС/ХСС как одну партию). Однако значительное число менее серьезных партий выдвигают списки не во всех землях. В результате в разных землях получается разное число участвующих в выборах списков. Так, в 2013 году списки выдвинули 30 партий, но наибольшее число списков (22) было в земле Северный Рейн – Вестфалия, а в 7 землях в выборах в бундестаг участвовало всего 12 списков.

Другое различие заключается в том, что в России избиратель получает два разных бюллетеня (по единому округу и по одномандатному), а в Германии – один сдвоенный бюллетень, в левой половине которого размещаются кандидаты по одномандатному округу, а в правой – земельные списки. При этом кандидаты, выдвинутые партиями, располагаются напротив земельного списка той же партии, а если партия выдвинула только список или только кандидата, то в другой половине оказывается пустое место.

Насколько это различие существенно? По-видимому, такая форма бюллетеня призвана побуждать избирателя использовать оба голоса для поддержки списка и кандидата от одной и той же партии. И на выборах в Германии наблюдается хорошая корреляция между результатами по первым и вторым голосам. В России же довольно часто возникала ситуация, когда число голосов за выдвинутого партией кандидата и за список этой же партии различались в несколько раз (например, в 2003 году кандидат от «Союза Правых Сил» П.В. Крашенинников получил в своем одномандатном округе в 15,6 раза больше голосов, чем в этом же округе список «Союза Правых Сил»).

Однако есть в германском законе норма, которую просто невозможно реализовать в случае раздельных бюллетеней. Она призвана предотвратить сговоры и манипуляции (о которых речь пойдет дальше); впрочем, ее до сих пор не довелось применять. Звучит эта норма так: если в одномандатном округе победит кандидат, выдвинутый избирателями, или кандидат, выдвинутый партией, которая не выдвигала список в данной земле, или партией, которая не была допущена к распределению мандатов (последнее дополнение появилось после 2002 года), вторые голоса избирателей, подавших первые голоса за этого кандидата, не учитываются при распределении мандатов между списками.

Еще одно различие: в Германии к распределению мандатов, помимо партий, преодолевших 5-процентый барьер, допускаются также партии, получившие не менее трех мандатов в одномандатных округах, а также партии, представляющие национальные меньшинства. Однако после 1957 года на выборах в бундестаг это положение пришлось применять лишь однажды: в 1994 году Партия демократического социализма получила 4,4% вторых голосов, но была допущена к распределению мандатов, так как ее кандидаты победили в 4 одномандатных округах.

Можно также отметить, что в России одномандатные округа между субъектами Федерации распределяются на основании численности избирателей, а в Германии – на основании численности населения. В России такой подход давал бы преимущества национальным регионам с высокой рождаемостью, в Германии, вероятно, существенной разницы нет.

Но наиболее важное различие состоит в порядке распределения мандатов в целом. С этой точки зрения российскую избирательную систему называют смешанной несвязанной, или вообще считают, что это не одна избирательная система, а параллельное применение двух избирательных систем. Германскую избирательную систему именуют смешанной связанной, но сами немецкие эксперты предпочитают называть ее персонализированной пропорциональной, подчеркивая тем самым, что это по сути пропорциональная система, где мажоритарная составляющая не влияет на партийный расклад, а лишь обеспечивает возможность избирателей голосовать персонализировано.

Действительно, в России результаты выборов определяют раздельно по одномандатным округам и по единому округу. Единственный тут связывающий момент: если кандидат баллотировался одновременно по одномандатному округу и в составе списка и победил в одномандатном округе, его вычеркивают из списка. Последствия такого сочетания мажоритарной и пропорциональной составляющих в том, что теряется главное достоинство пропорциональной системы: доля мандатов, полученных партиями, сильно отличается от доли полученных ими голосов. Это было не очень заметно в 1990-е годы, когда в значительной части одномандатных округов выигрывали независимые кандидаты, к тому же и в пропорциональной части допускались сильные искажения из-за того, что большую долю голосов получали партии, не преодолевшие 5-процентый барьер. Гораздо четче этот недостаток проявился на региональных выборах 2010–2013 годов, когда «Единая Россия» стала часто получать менее 50% голосов, но при этом почти всегда обеспечивала себе более половины мандатов ^[18] (данное явление получило название «сфабрикованное большинство» ^[9]).

Главный принцип германской избирательной системы: мандаты должны распределяться пропорционально голосам избирателей. В соответствии с этим принципом сначала определяется, сколько мандатов всего должна получить каждая партия, преодолевшая 5-процентный барьер. Затем из этого числа вычитается число мандатов, завоеванных этой партией в одномандатных округах. И оставшиеся мандаты получают кандидаты из земельных списков партии.

Здесь также возможны искажения, однако до последних выборов они были не слишком велики. Представление об их величине дает таблица 1, в которой показаны доли голосов и мандатов для двух основных соперников: блока ХДС/ХСС и СДПГ, а также индекс Лузмора-Хэнби – интегральный показатель диспропорциональности ^{[3, 6]}.

Таблица 1

Степень искажения пропорциональности на выборах в бундестаг

Для сравнения: для выборов в Государственную Думу 2003 года индекс Лузмора-Хэнби получился равным 19,4% ^[16]; «Единая Россия» на тех выборах получила 38,2% от числа действительных голосов и 49,9% мандатов.

Стоит также обратить внимание, что ни разу на выборах в бундестаг не возникала ситуация «сфабрикованного большинства» (хотя в 2013 году Германия оказалась близка к ней). Но если бы на выборах в бундестаг действовала российская (то есть смешанная несвязанная) избирательная система, то такая ситуация неизбежно получалась бы. Например, по итогам голосования на выборах 2009 года российская система дала бы блоку ХДС/ХСС 54,5% мандатов, а индекс Лузмора-Хэнби вырос бы до 20,7%.

Искажения на выборах в бундестаг происходили из-за двух факторов: за счет «потери» голосов с партиями, не преодолевшими 5-процентный барьер, и за счет «избыточных» мандатов. Об «избыточных» мандатах речь пойдет дальше, но сразу стоит отметить, что их роль в искажениях была небольшой. Лишь в 2009 году, когда число «избыточных» мандатов оказалось наибольшим (24) и все они достались блоку ХДС/ХСС, это искажение оказалось существенным: они увеличили долю мандатов, полученных этим блоком, на 2,4 процентных пункта, в то время как искажения за счет барьера составили 2,2 процентных пункта.

На выборах в бундестаг суммарная доля голосов за партии, не допущенные к распределению мандатов, до последних выборов никогда не была большой. Максимум за период 1953–2009 годов составил 8,05% (это было в 1990 году, на первых выборах в объединенной Германии), а в 1972, 1976 и 1983 годах эта доля была менее 1%. Лишь изредка возникала ситуация, когда какая-либо партия получала более 3% голосов и не была допущена к распределению мандатов. В 1957 году такое случилось с партией GB/BHE (4,6%), в 1969 году – с Национал-демократической партией (4,3%), в 1990 году – с «Зелеными» (3,8%), в 2002 году – с Партией демократического социализма (4,0%).

Однако в 2013 году сразу две партии лишь немного недобрали до 5-процентного барьера: представленная во всех прежних созывах бундестага Свободная демократическая партия (4,8%) и новая партия «Альтернатива для Германии» (4,7%). В результате общая доля голосов за партии, не допущенные к распределению мандатов, достигла 15,7%, что привело к довольно сильным искажениям пропорциональности (см. таблицу 1). Из этого факта можно сделать вывод, что 5-процентный барьер является чрезмерным не только для России ^[17], но и для Германии.

«Избыточные» мандаты появляются в тех случаях, когда земельный список партии должен получить по результатам пропорционального распределения меньше мандатов, чем партия выиграла в одномандатных округах. В этом случае все выигранные в одномандатных округах мандаты остаются у победителей, а недостаток мандатов покрывается за счет увеличения числа депутатов в бундестаге.

До объединения Германии количество «избыточных» мандатов было небольшим (см. таблицу 2). В 1965–1976 годах «избыточных» мандатов вообще не было. После объединения Германии их число возросло, при этом большая часть их получалась в восточных землях.

Таблица 2

«Избыточные» мандаты на выборах в бундестаг

Как показывает анализ, появлению «избыточных» мандатов благоприятствует ряд факторов. Во-первых, однородность электората способствует тому, что партия, имеющая поддержку относительного большинства избирателей, может выиграть в большей части одномандатных округов или даже во всех округах. Восточные земли (не считая Берлина) оказались электорально более однородными по сравнению с западными (кроме Бремена, Гамбурга и Саарленда). Во-вторых, более сильная конкуренция и соответственно больший разброс голосов позволяют побеждать в одномандатных округах с более низким уровнем поддержки. В восточных землях конкуренция в основном сильнее, чем в западных: там помимо ХДС и СДПГ сильны позиции Левых. В-третьих, до последних выборов определенную роль играла и разница в активности избирателей: земли с более низкой явкой получали меньшее число мандатов. А в восточных землях активность избирателей ниже, чем в западных.

В 2009 году число «избыточных» мандатов резко возросло, и все они достались ХДС и ХСС; при этом большая часть таких мандатов образовалась в западных землях – Баден-Вюртемберге (10) и Баварии (3). После этого Федеральный конституционный суд потребовал ограничить число «избыточных» мандатов. Однако германский законодатель пошел другим путем, и в 2013 году в закон был внесен ряд изменений, главное из которых – введение «выравнивающих» мандатов. Суть этой новеллы в том, что в случае получения какой-либо партией «избыточных» мандатов другие партии должны получить «выравнивающие» мандаты, чтобы доля мандатов у всех партий соответствовала доле полученных ими голосов (если считать последнюю от числа голосов, поданных за партии, участвующие в распределении мандатов).

На выборах 2013 года образовалось всего 4 «избыточных» мандата (у ХДС в трех восточных землях и Саарленде), но это потребовало добавления 28 «выравнивающих» мандатов, и общее число депутатов бундестага выросло до 630. В результате доля мандатов оказалась идеально соответствующей доле голосов, рассчитанной от числа голосов, поданных за партии, участвующие в распределении мандатов: наибольшее расхождение составило 0,1%. Но, как было показано ранее, из-за завышенного заградительного барьера существенными оказались расхождения между долей мандатов и долей голосов, рассчитанных от числа действительных бюллетеней.

Проблема «избыточных» мандатов имеет важное значение при обсуждении вопроса о возможности использования германской избирательной системы в России. В первую очередь приходится учитывать, что Конституция РФ предусматривает фиксированное число депутатов Государственной Думы. Поэтому в рамках действующей Конституции «избыточные» мандаты недопустимы. В качестве альтернативы «избыточным» мандатам приходится использовать иной подход: в случае, если партия получает по одномандатным округам больше мандатов, чем ей полагается исходя из пропорционального распределения в едином округе, партия и полученные ею мандаты исключаются из распределения мандатов в едином округе, и распределение осуществляется заново. Именно такой подход предусмотрен в проекте Избирательного кодекса РФ, подготовленного под руководством автора настоящей статьи ^[14]. Однако при этом искажения пропорциональности будут больше, чем в случае «избыточных» мандатов.

С другой стороны, следует отметить, что в Германии «избыточные» мандаты появляются главным образом из-за того, что сравнение числа пропорциональных и мажоритарных мандатов производится в каждой земле по отдельности. Если бы это сравнение производилось на федеральном уровне (как это предусмотрено в упомянутом проекте Избирательного кодекса РФ), то «избыточные» мандаты возникли бы только один раз – в 2009 году, и их было бы всего 3.

Можно поэтому полагать, что в России на выборах в Государственную Думу, учитывая существенную неоднородность электората, подобная проблема при использовании скорректированной германской системы (то есть при выдвижении федеральных, а не региональных списков) не будет возникать. Однако при использовании такой системы на региональном уровне, проблема вполне реальна. Впрочем, уставы субъектов РФ изменить гораздо легче, чем Конституцию РФ, поэтому при внедрении германской системы для выборов региональных парламентов можно предусмотреть как «избыточные» ^[11], так и «выравнивающие» мандаты.

Первые выборы в бундестаг 1949 года проходили на основе избирательной системы, существенно отличавшейся от действовавшей впоследствии. Избиратель имел только один голос, и этот голос засчитывался как кандидату, так и выдвинувшей этого кандидата партии ^{[1, 2]}. Такая же система использовалась еще долгое время для выборов в ландтаги большинства западных земель, в настоящее время она используется только в Баден-Вюртемберге ^[4].

Переход на систему с двумя голосами предоставил избирателям возможность отдавать первые и вторые голоса разным партиям. Это явление получило название «расщепления» голосов (splitting). В целом в Германии расщепление голосов имеет значительно меньший масштаб, чем в России, но и в Германии оно заметно. Наиболее распространены случаи, когда избиратели, отдающие свой второй голос за список Свободной демократической партии (СвДП), своим первым голосом поддерживают не кандидата от этой партии (у которого, как показывает опыт, практически нет шансов на избрание в округе), а кандидата от предполагаемого партнера СвДП по коалиции (ХДС или СДПГ, в зависимости от политической ситуации) ^[2].

Считается, что возможность расщепления голосов таит опасность сговоров и манипуляций. Так, две достаточно сильные партии могут сговориться и призвать сторонников обеих партий голосовать за список одной из них, а за кандидатов другой ^{[15, 19]}. Для такого сговора могут быть два мотива. Первый – когда есть опасность, что один из двух партнеров по предполагаемой коалиции не преодолеет заградительный барьер. Именно такая ситуация произошла на выборах в ландтаг Нижней Саксонии в январе 2013 года, когда голоса сторонников ХДС помогли преодолеть барьер СвДП, однако это не спасло коалицию ХДС и СвДП от поражения ^[21]. Предполагалось, что ситуация может повториться на выборах в бундестаг в сентябре 2013 года, однако на этих выборах СвДП не сумела преодолеть 5-процентный барьер.

Второй мотив – подобный сговор может привести к получению одной из партий «избыточных» мандатов, что позволит этим двум партиям завоевать суммарно большую долю мандатов. Есть предположение, что именно таким сговором обусловлено появление «избыточных» мандатов в Баден-Вюртемберге на выборах в бундестаг 2005 и 2009 годов. Однако прямой выигрыш от такого сговора не очень большой, а репутационные потери могут быть гораздо существеннее. К тому же после изменения закона и введения «выравнивающих» мандатов данный мотив исчезает.

Гораздо опаснее сговор, при котором одна партия выдвигает только списки, а другая – только кандидатов. Именно такой сговор произошел в 2007 году Лесото, где использовали германскую избирательную систему ^[10]. Однако это возможно лишь в условиях неразвитой партийной системы и хорошо управляемого электората. Полагаем, что не только в Германии, но и в большинстве российских регионов подобный сговор был бы обречен на неуспех. Впрочем, германский закон ставит для такого сговора и институциональное препятствие: как отмечалось выше, в случае победы независимого кандидата или кандидата от партии, не выдвинувшей списка или не преодолевшей барьер, не учитываются вторые голоса всех избирателей, проголосовавших своим первым голосом за этого кандидата. Таким образом, очевидно, что в Лесото германская система была скопирована не полностью.

Что касается России, то здесь есть подобная, но несколько иная опасность – также в том случае, если германская система будет взята без этой подстраховочной нормы. В нашей стране, в отличие от Германии, избиратели охотно голосуют за формально независимых кандидатов. И достаточно часты примеры, когда представители партий баллотируются как независимые. Поэтому использование смешанной связанной системы с двумя голосами у избирателя может стимулировать партии «прятать» своих кандидатов под маской независимых. Это может оказаться особенно выгодно для партии–лидера, которая в таком случае фактически (то есть вместе со своими «замаскированными» независимыми кандидатами) может получить непропорциональное представительство (как это произошло на выборах в Государственную Думу в 2003 году ^[9]).

Полагаем, что у таких манипуляций все же есть серьезные ограничивающие факторы. Первый фактор: кандидаты, выдвинутые в округах в качестве независимых, не смогут работать на результат партии в едином округе, что неизбежно приведет к его снижению. Второй фактор: кандидаты, избранные в качестве независимых, не будут никак обязаны партии своим избранием, и это сильно подорвет партийную дисциплину.

Тем не менее, опасность подобных манипуляций (как и проблему «избыточных» мандатов) можно еще снизить, модифицировав германскую систему. Об этом речь пойдет в следующей главе.

В смешанной несвязанной избирательной системе мажоритарная часть имеет самостоятельное значение. Результаты выборов в этой части непосредственно влияют на партийный расклад избираемого органа.

В смешанной связанной (персонализированной пропорциональной) избирательной системе роль мажоритарной части иная. Она не должна влиять на партийный расклад избираемого парламента (который должен полностью определяться голосованием за партии). И смысл ее в персонализации выборов – в том, чтобы значительную часть мандатов получали кандидаты, пользующиеся поддержкой избирателей.

Однако, как показывает анализ, плюральная система в одномандатных округах, основанная на мажоритарном принципе «победитель получат все», плохо справляется с этой функцией. Так, в Германии результаты по первым голосам определяются в основном авторитетом партии и в минимальной степени – личностью кандидата ^{[2, 19]}. В этих условиях шансы на победу в одномандатных округах имеют только партии, которые могут рассчитывать на поддержку не менее 30–35% избирателей в округе. Например, на выборах в бундестаг СвДП за период с 1961 года лишь однажды (в 1990 году) выиграла в одномандатном округе – и только в одном. В одном одномандатном округе побеждают «Зеленые» в 2002–2013 годах. Довольно скромны и успехи в одномандатных округах Левых. Фактически в мажоритарной части идет борьба между двумя партиями – ХДС (или ХСС) и СДПГ, и на последних выборах блок ХДС/ХСС выиграл в 236 округах из 299.

Аналогичная ситуация и в России. На региональных выборах почти повсеместно в одномандатных округах доминирует «Единая Россия», зачастую выигрывая во всех округах; успехи кандидатов от КПРФ, «Справедливой России» и тем более ЛДПР единичны, а у других партий крайне редки ^[18].

Таким образом, одномандатные округа не обеспечивают избрание кандидатов, имеющих личный, а не партийный авторитет. С одной стороны, кандидаты от доминирующей партии выигрывают зачастую безотносительно их личных качеств, и у избирателя нет возможности выбирать между разными кандидатами от этой партии. По сути избрание кандидата зависит от того, на какой округ его поставила партия. С другой стороны, большинство партий не может получить мандаты в одномандатных округах, и состав их депутатов от избирателя практически не зависит.

Выход видится в отказе от мажоритарного принципа «победитель получат все», который в данных обстоятельствах теряет всякий смысл. Сделать это можно несколькими способами.

Один из способов – заменить одномандатные округа на многомандатные (двух-, трех-, четырех- или пятимандатные) с сохранением у избирателя одного голоса (система единственного непередаваемого голоса). В этом случае у гораздо большего числа партий появляются шансы получить мандаты в округах, избиратель получает возможность выбирать из нескольких представителей одной партии (если партия согласится выдвинуть более одного кандидата), снижается уровень «стратегического» голосования (когда избиратель голосует не за наиболее желанного кандидата, а за того, у кого есть шансы на избрание).

Одновременно значительно снижается вероятность того, что какая-либо партия получит в округах сверхпредставительство. Тем самым снимается проблема «избыточных» мандатов, и значительно смягчается проблема «замаскированных» кандидатов.

Возможны и другие варианты. Поскольку округа существуют не сами по себе, а встроены в смешанную связанную систему, и выигрыш в этих округах не должен влиять на партийный расклад парламента, можно отказаться еще от некоторых принципов мажоритарной и полупропорциональной систем. В частности, от принципа «из каждого округа заранее определенное число депутатов». В этом случае можно установить, что мандаты в округах получают кандидаты не в зависимости от занятого ими места, а в зависимости от полученной доли голосов (например, более 25%).

Если же еще отказаться и от принципа «у кандидатов от всех партий одинаковые условия прохождения», то можно, например, установить, что у каждой партии определенную часть мандатов (половину или больше) получают кандидаты в зависимости от их результатов в округах (в порядке убывания доли голосов), а другую часть – в зависимости от их места в списке. В этом случае у всех партий, прошедших в парламент, состав депутатов будет зависеть от избирателей.